Книга Обреченный убивать - Виталий Гладкий

От этой мысли у меня по коже шел мороз. Если так случится, то я один пойду на штурм его "крепости"… и будь что будет… и будь оно все проклято!

Самое отвратительное в моем нынешнем положении было то, что я совершенно не чувствовал угрызений совести по поводу предстоящего убийства.

В свое время я поклялся никогда больше не становиться на ту скользкую от крови дорожку, по которой шагал почти шесть лет. Бессонными ночами я пытался найти оправдание моему возврату под черный флаг Вельзевула, иногда находил и, успокоенный, засыпал с мыслью о скорой встрече с женой и сыном…

Но чаще мною овладевало отчаяние, и глухая тоска о несбывшихся надеждах кроила сердце по живому, безжалостно и больно.

Тогда я вставал и, чтобы успокоить бурлящую кровь, готовую взорвать мозг, часами в полной темноте имитировал бой с несколькими противниками, пытаясь довести себя до изнеможения.

Увы – тщетно. Мои мышцы не знали усталости, сердце работало ровно и без сбоев, а ороговевшая кожа на руках и ногах совершенно не ощущала жестких ударов, которыми я щедро награждал ни в чем не повинную макивару.

Тогда я становился под холодный душ и начинал медитировать, ввергая себя в состояние транса.

Я представлял свой дух маленьким мячиком, стремительно несущимся по поверхности бурного потока.

Со всех сторон его атакуют хищные пираньи, но мячик-дух, с легкостью пушинки перепрыгивая с волны на волну, с изяществом избегает зубастых бестий, чтобы продолжить путь к тихой, безмятежной заводи.

И только когда мой дух-разум наконец обретает спокойствие и застывает в полной неподвижности посередине стеклянной водной глади, будто черная жемчужина, впаянная в тщательно отполированную серебряную пластину, я возвращаюсь к действительности, перекрываю кран и сажусь за стол, где неизвестно в какой раз перечитываю досье на моего "клиента".

И те подробности, которые я оттуда черпал, постепенно ожесточали мою душу, и у меня крепла уверенность – да, этот подонок, растлитель малолетних, должен умереть…

Сон приходит ко мне, едва голова касается подушки. Освобожденный от эмоций, я засыпаю, словно робот, четко следующий заданной программе.

Голова совершенно пуста, и только одна мысль брезжит в подсознании: я должен хорошо отдохнуть, потому что обязан быть в отличной форме.

В отличной форме, чтобы выполнить задание.

Задание – убить человека.

Хотя такое понятие, как "человек", для моего "клиента", судя по досье, вряд ли приемлемо… -…Эй, дружище, удача!

Счастливый Эрнесто орет так, будто приключился пожар.

– Он выполз, этот сын шакала и ехидны! О, благодарю тебя, Дева Мария…

Глядя на то, как мой напарник по затворничеству с ханжеским видом лобызает медальон с изображением Святой Девы, я вздрагиваю от омерзения.

Черт бы их всех побрал, этих набожных негодяев! Это же надо – он благодарит заступницу сирых и обездоленных за помощь в будущем смертоубийстве.

Сколько крови пролили люди, подобные Эрнесто, прикрываясь именем Господа, Аллаха и кого там еще… Притом с твердым убеждением, что во благо и по соизволению свыше, с заоблачных высот.

По-моему, боги всех времен и народов давным-давно прокляли человечество за его кровожадную, мерзопакостную сущность…

Чтобы не послать Эрнесто куда подальше, я резко отворачиваюсь от его сияющей восторгом рожи и обращаю взгляд на экраны мониторов.

Да, "клиент" вылез из своей норы.

Но пока проку от этого мало – его охраняли почище, нежели американского президента. Бронированный "мерседес" кандидата в покойники окружала целая свора телохранителей на машинах и мотоциклах.

Мало того, впереди и сзади кортежа, время от времени включая сирены, ехали полицейские машины с мигалками. Вот и толкуй после этого, что не в деньгах счастье…

Ну что же, мне пора.

Увы, на этот раз любое оружие исключается – стадион охраняют не только местные полицейские, но и опытные столичные детективы, не говоря уже о личных телохранителях Диего Марадоны, среди которых, насколько мне известно, есть суперасы спецслужб, немало повоевавшие на невидимых фронтах земного шара.

Так что, братец, тебе сегодня придется не сладко…

Я еду в машине сопровождения одного из боссов местной мафии. Меня пристроили к нему на время в качестве переводчика-референта, понятное дело – иностранца, якобы для помощи в переговорах по заключению какой-то важной торговой сделки.

В машине, кроме водителя, еще два подозрительных типа с уголовными рожами.

Мы едем молча, с напряженным выражением лиц, как это обычно бывает, когда случай собирает в ограниченном замкнутом пространстве – например, лифте – совершенно незнакомых людей. Ко всему прочему, похоже, что босс этих мордоворотов дал им указание относиться ко мне с почтением и запрятать языки подальше.

Стадион был в осаде. Его вместимость – где-то тысяч на двадцать зрителей – явно входила в противоречие с желаниями болельщиков (многие из которых приехали сюда из провинции) получить заветный пропуск на трибуны.

Пока мы в буквальном смысле продирались сквозь месиво человеческих тел, моим попутчикам несколько раз предлагали билеты, но их стоимость, судя по реакции окружающих, была совершенно фантастической.

В конце концов нам удалось почти без потерь (если не считать оторванных пуговиц) добраться до контролеров, проверяющих приглашения на гостевую трибуну – естественно, мой протеже-мафиози просто не мог снизойти до обычных деревянных скамеек, где теснились разные-прочие обыватели.

Но у заветного входа в престижный раек[64]у мафиозного босса вышла досадная промашка. И сколько он ни возмущался, сколько ни грозил разными карами крепко сбитым молодцам в штатском, те с удивительной сноровкой и хладнокровием обшмонали его (как и всех остальных) с ног до головы, вывернув карманы и прощупав каждый рубчик одежды.

После обыска мы прошли через арку магнитометра, наподобие тех, что есть в любом аэропорту. И сопровождаемые подозрительными взглядами столичных ищеек (их отличали от других собратьев по профессии великолепно сшитые, но из одного материала костюмы), наконец вступили в коридор, ведущий к наспех отремонтированным ложам.

Конечно, сходство лож с райком было весьма относительно. Разве что внешне – гостевые трибуны, разбитые на изолированные ячейки, и впрямь напоминали театральную галерку с одним существенным отличием: удаленность от сцены по вертикали в театре – недостаток, а здесь – немалое достоинство. Из лож, козырьком генеральской фуражки нависающих над полем стадиона, можно было разглядеть даже мимику футболистов; казалось, что до них рукой подать.

Едва мы заняли свои места, как стадион забурлил и взорвался неистовыми воплями – на изумруднозеленом и, на удивление, хорошо ухоженном газоне появились приезжие знаменитости во главе с Диего Марадоной.