Книга Страсти по-губернаторски - Фридрих Незнанский

И вот Владимир выяснил, что, собственно, задержание Коробова-младшего, осмотр и обыск в его машине производил не кто иной, как майор Казарин Юрий Фомич. Он же и приглашал понятых, поставивших свои подписи под протоколом об обнаружении в машине указанного гражданина Коробова дозы кокаина весом в 0,66 грамма и незарегистрированного пистолета Макарова, которые и были изъяты лично майором Казариным. Незаконное хранение того и другого как раз Игорю и инкриминировалось.

Он же, этот самый майор, помогал и старшему следователю Заводской районной прокуратуры Глуховцеву расследовать уголовное дело Игоря Коробова.

Значит, опять обнаружились пакостные следы Юрия Фомича. Это уже становилось похожим на систему. Как где-то обнаруживается «подлянка», там, выходит, ищи следы майора Казарина.

Теперь, для подтверждения информации, требовалось встретиться, чтобы допросить самого Игоря Олеговича Коробова, который пребывал в настоящее время в исправительной колонии — ИК-22. И Поремский, взяв соответствующие документы в суде и областной прокуратуре, где его требованию никто почему-то уже не удивился, выехал на север области, в Житновский район, где и располагалась колония.

4 Это только кажется, что приехавший по твою душу новый следователь, пусть даже и из самой Москвы, обязательно должен привезти с собой хорошие вести. Никаких вестей такого рода Поремский не имел, ему требовалось выяснить все то, что касалось пока, по его мнению, явно сфабрикованного дела о наркотиках и оружии. Узнать, как все это происходило на самом деле. Правильнее сказать, найти подтверждение той версии, которая у него возникла при изучении уголовного дела из уст самого осужденного.

Так думал Владимир Поремский. Но так вовсе не думал осужденный Коробов.

Когда его привели в кабинет заместителя начальника колонии по оперативной работе, «кума» — на языке заключенных, и Поремский, представившись, попросил Игоря подробно рассказать ему историю пропажи его родственников, а затем и свою одиссею, тот, с легкой усмешкой посмотрев на следователя, ответил, что еще с ума не сошел и потому принял для себя решение молча отсидеть свой срок до конца и выйти на волю с чистой совестью. Ну как к тому призывает потрепанный давно уже транспарант, растянутый по фронтону на помещении клуба.

И как Поремский ни бился с ним, как ни уговаривал, Игорь твердо стоял на своем. Единственная фраза, которую он себе позволил, прозвучала так:

— Если я расскажу вам, что творится у нас в городе, боюсь, что они, — он обвел глазами стены кабинета, — покончат со мной. А я еще хочу пожить на свободе.

— Может быть, вы мне не верите? — догадался Поремский.

— А кому сейчас можно верить, гражданин следователь, — с насмешкой ответил Коробов, — если вся наша Фемида — продажна, как последняя сука, а правоохранители действуют заодно с преступниками?

И снова был этот многозначительный взгляд по стенам.

— Ну уж так и все! — возразил Поремский, понимая, что ничего не добьется таким вот образом. — А почему вас не интересует, почему московская следственная бригада прибыла в ваш город и занялась, в числе прочих дел, еще и вашим?

— Не знаю, а догадки строить не хочу.

— Вы разве ничего не слышали о громких убийствах в Новограде? В одну ночь были убиты судьи Самохвалов и Савенко, а также адвокат Васильчиков. Неужели «местное радио» не передало?

И Владимир заметил, что попал в точку — здесь, в колонии, уже знали об этих убийствах. Только на миг блеснули глаза Коробова, но он лишь вздохнул и опустил глаза, пробормотав:

— Ну наказали… ну и что? Будто это что-то меняет…

«Нет, — подумал Поремский, — здесь нужен не он, здесь необходим Александр Борисович с его убеждающей силой, да, впрочем, и определенной славой неподкупного и „правильного“ следователя, которую многим, и ему самому в том числе, еще надо заслужить».

— Ну а, например, с Александром Борисовичем Турецким вы стали бы разговаривать, Игорь Олегович? Вам, наверное, известен такой следователь? Он, кстати, и руководит нашей бригадой. Стали бы?

Коробов подумал, неопределенно пожал плечами и… еле заметно кивнул. Даже, скорее, моргнул, как будто он знал, что за ним наблюдает глазок видеокамеры, запрятанной где-то тут. И вот тут Поремский наконец понял причину такого странного поведения заключенного. Ну конечно же — комната! Она наверняка напичкана всякой подслушивающей и подглядывающей аппаратурой. И тогда Владимир решил доиграть свою роль следователя, которого преследуют здесь неудачи, до конца. Он в сердцах воскликнул:

— Ну, знаете, Игорь! Вам, видно, ничем не угодишь! То вам не нравится, теперь это! Я ведь конкретно из-за вас приехал, а вы не хотите идти мне навстречу, не желаете сотрудничать со следствием! Скажите, а лично мне это надо? — Голос его уже возмущенно гремел, оглушая небось того, кто подслушивал их разговор. — Нет, мне этого не надо! Хотите дальше сидеть? Сидите! Я в вас глубоко разочарован.

Поремский заметил легкую, лукавую усмешку, скользнувшую по губам Игоря, и поднялся, захлопывая свою папку.

— Вот так я и доложу своему начальству, а оно пусть поступает, как хочет, — демонстрируя свое искреннее разочарование, закончил он и встал.

По звонку вошел конвоир и увел Коробова.

— Неудача? — с легкой иронией констатировал «кум», провожая Поремского до ворот.

— Увы, — развел руками Владимир. — Замкнулся в себе парень, видно, смирился с неизбежным. Такое бывает.

— Конечно, — подтвердил с непонятной охотой «кум», тщедушный майор внутренних войск Мугушев. — Они у нас, тут, многое в себе пересматривают… Ну а что слышно с теми вашими убийствами, если не секрет?

Прокололся нечаянно «кум», любопытство подвело — с ним на эту тему у Поремского разговора вообще не было. Значит, сам и подслушивал.

— С какими? — Поремский посмотрел на него непонимающим взглядом и «вспомнил»: — Ах с теми, о которых я вам говорил? Так ищем, — и безнадежно махнул рукой. — Кое-какие наметки есть, но… мало.

— Ну вы-то найдете! — ободряюще заметил «кум», почтительно пожимая следователю руку…

Турецкий все понял, лишь только Володя начал свой рассказ.

— Ничего не добился? Ну ясно, можешь не продолжать. Скажи только, какое у тебя сложилось о нем впечатление? Скис или еще держится?

— Изображал, что скис.

— Это понятно. А внутренне — как?

— Стержень, во всяком случае, есть. Не сломался. Но не желает доверяться первому встречному.

— Но ты ж представился?

— Было. Да только там весь кабинет наверняка напичкан аппаратурой, и парень это знал, а я поначалу чуть не упустил из виду.

— Понятно, значит, попробуем сменить парню обстановку. Ты говоришь, это недалеко?

— Полтора часа на машине.

— «Хвост» за собой заметил?