Книга Повелитель разбитых сердец - Елена Арсеньева

А кстати, сколько уже времени я мотаюсь по погребу, боясьостановиться хоть на мгновение?

Смотрю на часы – и не верю глазам.

Три часа? Не может быть! Я здесь уже три часа?!

О господи, пусть тот шутник, который меня запер, наконец-товполне насладится своим чувством юмора! Шуточка на славу, но пора и честьзнать!

Три часа!

Неужели это только начало?!

Нет, нет! Пожалуйста, нет!

Кидаюсь вверх по ступенькам и снова начинаю колотить вдверь:

– Откройте! Выпустите меня!..

Наверное, от потрясения у меня уже начались галлюцинации.Мне слышится скрежет ключа в замочной скважине. Мне чудится, будто дверьначинает медленно приоткрываться…

Нет, это не галлюцинация! Это правда!

Я всем телом вламываюсь в дверь – и оказываюсь средисолнечного света и жары. Все это после мрака погреба действует на меня, словноудар по голове. Ноги мои подламываются… И я упала бы, не схвати меня кто-то подруку. Перед глазами мельтешение радужных колец, в ушах звенит, и сквозь этотзвон с трудом пробивается перепуганный голос:

– О Валентин! Что такое? Что с вами? Кто вас запер?

Чьи-то руки поддерживают меня, помогают сесть на крайколодца. Я расслабленно поникаю, всем телом, всем существом своим впитываявосхитительнейшую каникюль. Постепенно начинаю видеть, слышать, понимать. Иобнаруживаю, что передо мной Жани… как ее фамилия, я не помню, в общем – вдоваскульптора Гийома. Ну, та самая русофобка.

Впрочем, никакой фобии сейчас я не вижу на ее лице. Онаиспугана – смертельно испугана, глаза полны слез.

– Валентин! Какой кошмар! – сыплет горохом слов Жани. – Япришла сказать вам спасибо, большое спасибо за Филиппа. Ему лучше, гораздолучше, а я вчера была так неприветлива… Меня замучила совесть. Мы с сыномуезжаем сегодня вечером в Нант… он спит чуть ли не сутки, измучился, бедняжка…и я прибежала, чтобы извиниться за свое поведение и поблагодарить вас. Выпросто волшебница, Валентин! Я ходила, ходила по дому, звала, звала… Дваждыпроходила мимо погреба, еще удивилась, что в двери торчит ключ. И вдруг мне показалось,что кто-то кричит… Я думала, мне чудится, здесь такие толстые стены,практически ничего не слышно… О боже, что случилось, Валентин?

У меня нет никаких сил объяснять, но не стоит большого трудасообразить, что приключилось.

– Какая дурость! Какое хулиганство! – возмущается, недождавшись от меня ответа, Жани. – Это просто неописуемо!

Вяло киваю.

У меня что-то несусветное творится в мозгу. Ощущение такое,что я никак не могу поверить в свое чудесное спасение. Я по-прежнему терзаюсьмыслями, как можно было выбраться из погреба. Копать каменистую землю –глупости. Надо было отцепить крючья и попытаться расковырять изнутри замок.Разломать дверь в том месте, где он в нее врезан. Или просто сорвать с потолкамедную трубу, на которой подвешены крючья, и разбить дверь вдребезги… Да? А какбы я добралась до той трубы? Погреб довольно высок. В смысле – глубок. Встатьтам, чтобы дотянуться до потолка, совершенно не на что. Сложила бы пирамиду избутылок, что ли?

– Я знаю, кто это сделал! – прерывает мои полубезумные мыслиголос Жани. – Мне рассказывала Клоди, как вас напугал вчера этот глупыймальчишка, Доминик. Наверняка и сегодняшняя выходка – его. Но шутка явнозатянулась, за эти три часа вы могли схватить воспаление легких! Пойдемте вдом. Вам надо полежать в горячей воде и выпить подогретого вина с пряностями.Уверяю вас, пунш из бургундского вина – лучшее средство от простуды! Пойдемте,я вам все приготовлю и подам в постель. Пойдемте, Валентин!

Валентин неохотно отрывает попу от нагретого камня и тащитсяв дом, еле передвигая ноги.

– Спасибо, Жани, дай вам бог здоровья, – бормочу я, – но явсе сделаю сама. У вас ребенок дома один, да и собираться в дорогу надо. Я самасправлюсь, честное слово. Мне даже лучше сейчас побыть одной!

Ага, я еще не насладилась одиночеством в том клятом погребе?Нет, не то. Просто общество Жани мне сейчас невыносимо. Почему? Да потому, чтоменя терзает вопрос: а откуда ей известно, что я пробыла в погребе именно тричаса ?

Я этого не говорила. Как она могла узнать, когда именно менязаперли?

Да элементарно – в том случае, если запер меня все же неошалелый от летнего безделья мальчонка по имени Доминик, а сама Жани…

9 октября 1806 года, замок Сен-Фаржо в Бургундии, Франция.

Дневник Шарлотты Лепелетье де Фор де Сен-Фаржо.

Писано рукою ее племянницы Луизы-Сюзанны Лепелетье

В прошлый раз я не успела закончить свои записи. Как я иожидала, Максимилиан явился ко мне за советом. Я уже рассказала ему о том, чтомне пришло в голову. Странное совпадение, однако именно этот же совет дал мнемэтр Ле-Труа в том письме, которое передал с Максимилианом. Впрочем, я не разубеждалась, что мы с этим человеком, которого я знаю только по переписке,поистине родственные души. До сих пор не перестаю благодарить того пристава,который посоветовал нам обратиться к мэтру Ле-Труа.

А впрочем, все по порядку. Вернусь к событиям того далекого,страшного вечера.

Излишне говорить, что мы с трудом пришли в себя послекошмарного визита поверенного Давида с приставами, когда у нас отобраликартину. Спустя два дня, собравшись и сделав все необходимые распоряжения,Максимилиан умчался в Париж. И все эти шесть лет, по сути говоря, прошли у негов разъездах из Сен-Фаржо в столицу и обратно. Ле-Труа показал себя прекраснымчеловеком и готов был помочь нам. Он богат, поэтому не брал те нищенскиеденьги, которые мы предлагали ему. Судебные издержки и так были велики и длянас почти непосильны.

Кроме того, у нас с Ле-Труа завязалась оживленная переписка.Говоря «у нас», я имею в виду прежде всего себя. Максимилиан не любит писать,да и не силен в эпистолярном жанре. Постепенно я узнала Филиппа Ле-Труаполучше, а по нескольким обмолвкам смогла составить некоторое представление оего жизни.