Книга Второго шанса не будет - Харлан Кобен

– Не предстоит, агент Тикнер.

Тикнер не пошевелился.

– Если вам удастся найти связь между Рейчел Миллз и событиями, произошедшими в доме Сайдмана, что ж, так тому и быть. Ищите доказательства ее причастности к этому делу. Но смерть Кэмпа тут ни при чем, о ней можете забыть.

– А может быть, и при чем.

– Нет, – отрезал Писцилло. – Ничего общего.

– Однако же…

– Агент Тикнер!

– Да, сэр?

– Я просматривал документы по делу Сайдмана. Более того, я лично расследовал обстоятельства гибели Джерри Кэмпа. Он был моим другом. Ясно?

Тикнер промолчал.

– И я вполне разделяю заключение, что его гибель явилась результатом трагической случайности. А это, агент Тикнер, означает, – Писцилло нацелил толстый палец прямо ему в грудь, – что и вы его разделяете. Я ясно выражаюсь?

Взгляды собеседников скрестились. Тикнер был отнюдь не дурак. И ему нравилась его работа. Он хотел подняться по служебной лестнице. Поэтому вряд ли стоит огорчать такого влиятельного человека, как Писцилло. Словом, Тикнер первым отвел взгляд:

– Так точно, сэр.

Писцилло удовлетворенно хмыкнул и взялся за перо.

– Тара Сайдман исчезла более года назад. Есть ли какие-нибудь свидетельства того, что она до сих пор жива?

– Никак нет, сэр.

– В таком случае мы этим делом больше не занимаемся. – Писцилло вновь принялся писать, давая понять, что аудиенция окончена. – Пусть местные органы работают.

* * *

Нью-Джерси по плотности населения лидирует среди других штатов, что никого не удивляет. Здесь много городов и пригородов, развитая индустрия. И это тоже никого не удивляет. Помимо того, Нью-Джерси называют Садовым штатом: здесь полно сельских мест. А вот это уже людей удивляет.

Еще до того, как мы пересекли городскую черту Хантерсвилла, признаки жизни – я имею в виду жизни человеческой – начали сходить на нет. Домов становилось все меньше. По дороге нам попался лишь один универмаг, да и тот запертый. На протяжении последних трех миль мы сменили шесть дорог. Дома исчезли вовсе. Как и машины.

Мы оказались в лесной чаще. Я сделал очередной поворот (последний), и машина поползла вверх по склону холма. На дорогу – довольно далеко впереди, опасности сбить не было – выскочил олень, четвертый по счету за последние несколько минут. Мне подумалось: «Может, не случайно городок назван Хантерсвиллом, то есть Охотском».

– Это должно быть где-то слева, – сказала Рейчел.

Несколько секунд спустя я заметил почтовый ящик. Я сбросил скорость, однако ни дома, ни вообще какого-нибудь строения видно не было. Кругом деревья.

– Давай дальше, – сказала Рейчел.

Все ясно. Нельзя же просто подъехать к дому и представиться. Через четверть мили я обнаружил небольшую развилку. Я затормозил, выключил двигатель. Сердце стучало, как паровой молот. Было шесть утра. Светало.

– Оружием пользоваться умеешь? – осведомилась Рейчел.

– Стрелял в цель из отцовского «смит-и-вессона».

Рейчел сунула мне пистолет. Я посмотрел на него так, словно у меня появился шестой палец. Рейчел тоже вооружилась.

– А этот-то где достала? – Я указал на револьвер.

– Около твоего дома. Похоже, принадлежал убитому.

– О Боже!

Рейчел пожала плечами, словно говоря: никогда не знаешь, как дело обернется. Я вновь посмотрел на пистолет у себя в руке, и меня вдруг осенило. Не из этой ли штуковины стреляли в меня? И убили Монику? На этом я остановился. Времени заниматься подобной ерундой явно не оставалось. Рейчел уже вышла из машины. Я последовал за ней. Мы двинулись сквозь заросли. Дорожки не было. Приходилось пробираться на ощупь. Рейчел шла впереди. Она сунула оружие в задний карман брюк. Я почему-то не последовал ее примеру, решил: «Пусть лучше пистолет будет в руках». Выцветшие объявления призывали не заходить в частные владения. Частица НЕ была выделена огромными буквами и жирным шрифтом – предосторожность, с моей точки зрения, явно избыточная.

Мы подошли к месту, где, судя по всему, должна была начаться подъездная дорожка. Так оно и оказалось. Теперь у нас появилась путеводная звезда. Мы двинулись вдоль незаасфальтированной дорожки – по сути, просто тропинки. Несколько минут спустя Рейчел остановилась. Я едва не врезался в нее. Она указала куда-то вперед.

Строение.

Оно было похоже на сарай или амбар. Теперь следует быть осторожнее. Пригибаясь и стараясь не высовываться, мы перебегали от дерева к дереву. Мы не говорили ни слова. Через какое-то время я услышал музыку. Вроде бы в стиле кантри; впрочем, я не знаток. Впереди показалась пашня. Строение – действительно сарай, только полуразрушенный. А помимо него – то ли фермерский дом, то ли большой трейлер.

Мы вышли на опушку и, прижимаясь к стволам деревьев, принялись озираться. Во дворе стоял трактор. Прямо перед домом – светлая спортивная машина, по виду «камаро», с широкой черной полосой на капоте.

Мы находились от дома не менее чем в пятидесяти ярдах. Трава достигала коленей. Рейчел достала оружие. А я и не убирал. Она опустилась на землю и по-пластунски поползла в сторону дома. Я – следом. Если судить по телевидению, занятие это не трудное. Опустил задницу и дуй себе на здоровье. На протяжении первых десяти футов это действительно так. Но затем дело усложняется. Болят локти. Трава забивается в рот и ноздри. (Хорошо, что я не страдаю сенной лихорадкой и не подвержен разным там аллергиям.) Все время на что-то натыкаешься. Кусают комары и тому подобная нечисть.

Звуки музыки теперь доносились отчетливее. Певец – со слухом дела у него обстояли явно неважно – жаловался на горькую судьбину.

Рейчел остановилась. Я догнал ее и лег рядом.

– Все в порядке? – прошептала она.

Я кивнул, тяжело отдуваясь.

– Когда проникнем внутрь, возможно, придется действовать, – сказала Рейчел. – Нельзя, чтобы ты выбился из сил. Если хочешь, можем двигаться помедленнее.

Я замотал головой и пополз вперед. Замедлять ход я никоим образом не собирался. Замедление просто не входило в программу. Мы приблизились к дому. Машина была теперь намного виднее. К багажнику прилипла грязь, но серебристый силуэт весьма аппетитной девицы проступал отчетливо. На бампере белела приклеенная полоска бумаги с надписью: «Оружие людей не убивает, но явно облегчает это занятие».

Залаяла собака. Мы замерли, хотя зачем? Все равно были почти на виду.

Собаки лают по-разному. Одно дело – недовольное ворчание избалованной болонки, или дружелюбный оклик золотого ретривера, или невинное повизгивание домашнего любимца. И совсем другое – хриплое, злобное, яростное рычание дворового цербера.

Именно такой лай сейчас и раздавался.