Книга Женщина в красном - Элизабет Джордж

Прежде она никогда не занималась обыском. Это занятие её унижало, но альтернативы не было. Не могла же она набрасываться на Алана с беспочвенными обвинениями.

Керра мысленно себя обуздала и начала осмотр. То, что она видела, соответствовало её прежнему представлению об Алане: каждый предмет находился на своём месте. Барабан джембе[34]в углу комнаты на подставке. Перед ним — табурет. Алан усаживался на него и играл на барабане во время своих дневных медитаций. Тамбурин, прислонённый к низкому книжному шкафу с книгами по йоге. Керра в шутку подарила Алану тамбурин, прежде чем поняла, как серьёзно Алан относится к медитациям и к барабану. На шкафу стояли его фотографии: Алан в мантии и головном уборе выпускника университета между сияющими родителями. Алан и Керра на празднике в Портсмуте, он обнимает её за плечи на палубе «Виктории». Фотография Керры, сидящей на плоском камне дольмена Лэнион Куойт. Алан-подросток с явно не чистопородным терьером цвета ржавых матрасных пружин.

Керре нужен был какой-то признак, но она сомневалась, что выделит его в обстановке, если только он не явится в виде сверкающих неоновых огней. Она заметалась по комнате, открывая и закрывая ящики в шкафу и в письменном столе. Кроме аккуратно сложенной одежды консервативных цветов единственное, что вызвало у Керры интерес, это стопка рождественских открыток, полученных Аланом за несколько лет, да список, озаглавленный «Пятилетний план», из которого девушка узнала, что Алан намерен изучать итальянский, брать уроки игры на ксилофоне, посетить Патагонию и жениться на Керре. Этот пункт шёл перед Патагонией, но после итальянского.

На серебряной подставке для тостов, на которой Алан держал свою почту, лежала, в сущности, бесполезная вещь, хотя у Алана каждый предмет имел своё назначение — в настоящем, в прошлом или в будущем. Это была почтовая открытка, подсунутая под корреспонденцию, пришедшую из банка, от дантиста и из Лондонской экономической школы. На открытке были изображены море, берег и две глубокие морские пещеры по обе стороны от бухты. Над бухтой виднелась корнуоллская деревня, прекрасно известная Керре, потому что туда, к дедушке с бабушкой, посылали её и брата всё детство, когда у матери случался очередной срыв.

Бухта Пенгелли. Им не разрешали ходить на берег, какой бы ни была погода. Причиной запрета был прилив и морские пещеры. Прилив наступал быстро, как это и бывает в заливе Моркам, и врывался в морскую пещеру, туда, где кажется, что ты в безопасности. Высота воды была выше самого высокого человека. Прилив был безжалостен и неумолим.

«В этих пещерах погибло много детей вроде вас, — внушал им дед, — так что пока вы здесь, на берег не пойдёте. Рядом с домом есть чем заняться, а если не знаете, я вам подскажу».

Но это были лишь отговорки, Керра и Санто понимали это. Поход на пляж означал поход в деревню, а в деревне их знали как детей Деллен Керн, или Деллен Нанкервис — это девичья фамилия их матери. Деллен, деревенская шлюха. На открытке Керра тотчас узнала почерк матери. Красными чернилами было написано: «Вот здесь», и от этих слов стрелка указывала на правую морскую пещеру.

Керра положила открытку в карман и осмотрелась: может, увидит что-то ещё. Впрочем, ничего другого уже не требовалось.

В то утро во рту у Кадана было как в Сахаре, желудок танцевал шимми. Неожиданный разговор с сестрой об «Эдвенчерс анлимитед» помешал ему провести разведку и выяснить, куда отец запрятал спиртное. Не то чтобы Кадан боялся, что сестра, застав его на месте преступления, выдаст его отцу — Мадлен, несмотря на дурной характер, никогда не была предательницей, — но она тотчас поняла бы, что он ищет, и устроила бы скандал. Кадану этого не хотелось. Достаточно было того, что Айона Сутар за последние тридцать шесть часов трижды звонила под надуманными предлогами.

— Она полная дура, если решила, что это куда-нибудь приведёт, — заявила Мадлен. — Что у них общего, кроме секса да свиданий, если судейство соревнований по сёрфингу в Ньюки и пиццу по вечерам с двумя несносными девчонками можно назвать свиданиями? Такие отношения я не назвала бы перспективными. И где у неё голова?

Кадан мало разбирался в подобных вещах и подумал, что Мадлен тоже вряд ли знает, какие отношения считают перспективными. Он определил вопросы сестры как риторические и был рад, что ему можно не отвечать.

Мадлен продолжила свои рассуждения:

— Всё, что ей необходимо было сделать, — это изучить его прошлое. Но хотела ли она этого? Нет. А почему? Потому что видела в нём отца для Лии Дженни. Можно подумать, девочки в нём нуждаются. Особенно Ли.

— Дженни — нормальная девчонка, — пробубнил Кадан.

Он надеялся, что это положит конец разговору и сестра оставит его в покое. Голова трещала немилосердно.

— Если тебе нравятся девочки такого возраста, то нормальная. А вот другая, Ли, тот ещё подарочек.

Мадлен на мгновение замолчала и посмотрела на Пуха. Кадан ждал, когда попугай закончит завтракать. Пух предпочитал английские яблоки «пепин Кокса», а в межсезонье довольствовался импортом — яблоками «фуджи». Сейчас попугай как раз ими и угощался, а вдобавок — подсолнечными семечками.

— Но ведь у него есть собственные дети, — продолжила Мадлен. — Зачем ему снова через всё это проходить? Как Айона этого не поняла? Я, например, понимаю. А ты?

Кадан пробормотал что-то неразборчивое. Возможно, он и чувствовал себя фарфоровым кивающим божком, но не счёл нужным обсуждать с сестрой отца. И поэтому обратился к попугаю:

— Пошли, Пух, у нас с тобой есть работа.

Кадан предложил птице последний кусочек яблока. Пух это подношение проигнорировал и принялся чистить клюв правой лапкой, а потом исследовать перья под левым крылом. В этот момент птица напоминала шахтёра.

Кадан нахмурился и подумал о клещах.

Тем временем Мадлен взяла зеркало и посмотрела на свои волосы. Раньше она мало обращала на них внимания: ей это было ни к чему. У неё, как у Кадана и у отца, волосы были тёмные и кудрявые. Мадлен коротко стриглась, поэтому и ухаживать было не за чем. Утром она попросту встряхивала головой. Но потом Мадлен отрастила локоны, потому что Санто Керну нравились длинные волосы. Когда их взаимоотношения окончились, Кадан решил, что сестра вернёт прежнюю причёску, возможно, чтобы поквитаться с Санто. Однако Мадлен этого не сделала. И сёрфинг она забросила.

— Что ж, отец найдёт себе кого-нибудь ещё, если уже не нашёл, — заключила Мадлен. — И Айона тоже. Всему этому придёт конец. Несколько недель она будет звонить и плакать, но отец будет её игнорировать. Айоне это надоест, она поймёт, что даром выбросила три года своей жизни, или сколько там, я не помню. А раз время уходит, она будет действовать. Пока не поздно, ей нужен мужчина.

Мадлен была довольна. Кадан слышал эти нотки в её голосе. Чем дольше их отец встречался с Айоной Сутар, тем тревожнее делалась Мадлен. Большую часть жизни она была домашней богиней, и последнее, чего она хотела, — это чтобы другая женщина узурпировала её власть. Мадлен не желала ни с кем делиться.