Книга Целитель - Антти Туомайнен

Я снова смотрел на данные с камеры наблюдения, пытаясь сосредоточиться на ногах всех, кто попадал в мое поле зрения. Но нигде не мог заметить стремительную походку Йоханны. Она всегда смеялась над тем, как лениво я переставляю ноги. Несмотря на то что ее ноги были короче моих, она двигалась в два раза быстрее. Если бы она была на том видео, я обязательно нашел бы ее. Я снова запустил запись сначала и, откинувшись на стуле, внимательно следил за ней.

Дождь творит чудеса с изображением, улицы становятся мокрыми, асфальт блестит и делает всю картинку расплывчатой. В 22:53 перекресток был залит огнем многочисленных автомобильных фар. Сюда же добавился желтый свет уличных фонарей и пульсирующие огни по бокам зданий. Весь этот сияющий световой букет своими мощными огнями окрасил миллионы капель дождя, сыпавшихся с неба. В результате получился пейзаж, который порадовал бы любого художника и был бы хорош для написания картины, но не очень годился для поиска улик.

Я вздохнул и был уже готов отказаться от дальнейших попыток, как вдруг понял, что мне вовсе не обязательно было смотреть этот сложный видеосюжет.

Йоханна совсем не обязательно должна была ходить здесь пешком.

С тем же успехом она могла быть в какой-то из машин.

3

Казалось бы, мне давно следовало привыкнуть к долгим часам сидения при низкой производительности труда, но каждый раз я воспринимаю этот факт как неожиданность. Когда я пишу, то иногда час за часом провожу сидя перед компьютером, а в результате получаю лишь несколько строчек на экране. Иногда мне приходится довольствоваться просто редактированием старого текста: слово там, слово здесь.

Я провел целый час, увеличивая изображение и просматривая его под разными углами, записывая номера, марки и цвета автомобилей в поисках места регистрации водителя. И все безуспешно.

Глаза болели.

Прошло тридцать шесть часов после последнего звонка Йоханны.

Я закрыл глаза. Под веки мне словно выжали апельсиновую корку. Я потер их и увидел лишь брызги звезд, стремительно перемещавшихся из одного края темноты в другой.

Когда я опустил руки, то увидел стоявшего рядом Яатинена. Он быстро посмотрел на экран, где было дано изображение в максимальном разрешении с камеры наблюдения, потом повернулся ко мне. Я сидел молча.

— Иногда ничего нельзя увидеть, пока не прекратишь это рассматривать, — сказал он. — Тогда понимаешь нечто, что, как окажется, и так было известно до этого.

— Надеюсь.

— Я еду в центр, — сказал он, снова глядя на экран. — Если хотите, можете составить мне компанию.

Я посмотрел на изображение на экране, потом на Яатинена и согласился.

Неприметная машина Яатинена была того же невзрачного металлического серого цвета, как и начавшийся новый день. Солнце практически не светило, но погода стояла почти ясная, и только округлые облака низко повисли в небе. Казалось, природа собиралась напомнить нам, что у нее было что предложить нам помимо дождя.

Манера езды Яатинена была неторопливой. Он включал сигнал поворота, даже если поблизости не было никого, кто мог бы заметить это. В этом было что-то трогательное, что-то достойное уважения. Я не мог не подумать про себя, что, возможно, это один из последних на земле людей, который соблюдает все законы и правила. Наверное, инспектор прочитал мои мысли, потому что вдруг коротко заметил:

— Старая привычка.

И он снова аккуратно просигналил, что собирается сменить полосу движения, чтобы объехать яму на асфальте. Мы подъехали ко Дворцу спорта в Тёлё и остановились на светофоре. Вокруг здания на сотни метров протянулась очередь на склад продовольствия. Я посмотрел на лишенные выражения, покорные, потерявшие надежду лица людей в очереди. Потом мое внимание привлекли охранники, наблюдавшие за толпой.

Теперь постоянно откуда-то возникали новые охранные компании, но конкретно эта была мне незнакома. Ее сотрудники носили черные комбинезоны с эмблемой фирмы на спине, похожей на большую букву «А». Неужели мне о чем-то говорил этот знак? Или я просто внушил это себе? На всякий случай я сфотографировал их несколько раз мелким и крупным планом, так чтобы была видна их эмблема.

Яатинен посмотрел на меня с любопытством. Он тоже повернулся в ту сторону. Я спросил, знает ли он что-нибудь об этой компании? Он чуть задержал взгляд на охранниках и покачал головой. Потом снова стал смотреть на дорогу перед собой, будто кто-то лично следил за тем, чтобы он делал это.

Сигнал светофора сменился, и мы поехали дальше.

— Порой мне кажется, что во всем этом нет никакого смысла, — признался Яатинен. — Что охраняют эти парни? Просто хотят убедиться, что эти люди вовремя и правильно подают реплики, чтобы получить свою еду, которая все равно когда-нибудь кончится? Кто платит им за эту работу и почему?

Полицейский остановился на следующем светофоре. На его лице неожиданно появилась тень робкой и грустной улыбки, отчего не только само лицо, но, казалось, весь салон машины вдруг озарился каким-то теплым светом. Он бросил на меня короткий взгляд и тихо добавил:

— Не думаю, что мне полезно думать о чем-то подобном.

Стены Дома оперы были темными и мокрыми после дождя, окна заколочены фанерой и затянуты брезентом. Площадь вокруг театра была покрыта грудами старого мусора. Казалось, мы попали этим серым предрассветным утром в другой мир — в мир, в существование которого не хотелось верить.

— Да, такое бывает, — заметил я.

Яатинен не отвечал. Он нащупал ручку переключения передач и, выжав сцепление, переключился на нейтральную передачу.

— Можно спросить вас кое о чем?

Вопрос звучал искренне. Во всяком случае, мне так показалось.

— Чем вы занимались раньше?

— Я был поэтом.

Яатинен на какое-то время замолчал. Было немного комично наблюдать за тем, что реакция на это простое признание так и осталась одинаковой, несмотря на то что изменился весь мир вокруг меня. Теперь должен был последовать вопрос о том, какие именно книги я написал, а затем — признание, что их не читали и даже не слышали о таких.

— Какие из ваших произведений были опубликованы? — как я и думал, спросил он.

— «Прекраснейшие из слов на твоих губах», так назывался мой первый сборник. Потом был «Зимний ветер», а потом последний — «Не забывай помнить».

— Не думаю, что когда-либо…

— Не стоит извиняться, — сказал я с улыбкой. — Никто из моих собеседников не может этим похвастать. Мне удалось напечатать три сборника, прежде чем началось все это. Было продано примерно по двести экземпляров каждого, включая те, что приобрели библиотеки. Все они давным-давно исчезли.

Мы оба понаблюдали, как пожилой человек в длинном сером пальто помогает женщине с шарфом на шее перейти улицу, пока не сменился сигнал светофора. Оба двигались какими-то неуверенными, короткими шажками. Край тротуара оказался для женщины слишком высоким, а у мужчины не хватало сил на то, чтобы помочь ей подняться туда. Они умудрялись как-то одновременно опираться друг на друга и двигаться по сантиметру вперед синхронно, помогая друг другу. Клаксон автобуса, пронесшегося за спиной седого мужчины всего в нескольких сантиметрах, издал громкий рев.