Книга Венецианская блудница - Елена Арсеньева

Лоренцо вез письма своего отца – князя Гвидо Байярдо – к егобрату. Это была семейная переписка, сугубо частные бумаги, и речь в них шла опризнании, которое сделала перед смертью сестра Лоренцо. Это… это опасноепризнание… – Чезаре запнулся. – Нет, я не могу. Прекрасная Фьора уже умерла, нодоброе имя ее и честь семьи Байярдо и без того уже были замараны, оказавшись вруках Бартоломео Фессалоне. Итак, дядя синьора Лоренцо жил в монастыреМизерикордия, и синьор Гвидо хотел, чтобы брат посоветовал, в какую общинуопределить Фьору, которая ничего не хотела от жизни, кроме искупления греха. Набеду, юный синьор Лоренцо совершенно случайно столкнулся на мосту Риальто счеловеком, которому вся семья Байярдо посылала проклятия. Это был человекнизкого происхождения, однако денежки у него водились. Он одевался как светскийщеголь и выдавал себя за выходца из знатной семьи. Синьор Лоренцо изобличил егохвастовство публично, назвал подлецом и негодяем. И это было далеко не все, чтосделал для чести своей сестры: он нарочно так разозлил негодяя, что тут же, в самомцентре Венеции вспыхнула дуэль. Подлец был легко ранен и – он ведь был трус,все подлецы трусы! – бросился наутек. Лоренцо преследовал его в улицах изакоулках, пока противник не напал на него из-за угла. Лоренцо, раненный,прикончил мерзавца, отомстив за сестру, – но тут же рухнул без чувств и,наверное, истек бы кровью, когда б поблизости не оказался Фессалоне. Поняв, чтослучилось, он сбросил мертвое тело в канал, а синьора Лоренцо перенес в своюгондолу и привез в свое палаццо. Человеколюбивый поступок, скажете вы? – угрюмовзглянул на Александру Чезаре. – Да… но всю жизнь потом синьор Лоренцопроклинал судьбу за это человеколюбие! Куда милосерднее было бы, если быФессалоне счел его мертвым и тоже сбросил в воды канала… или просто убил бы,чтобы ограбить. Он мог отнять у синьора Лоренцо деньги и жизнь – а вместо этогоотнял честь и счастье… Дальше понятно? Можно не рассказывать? – В глазах Чезаремерцала злая тоска.

Александра вздохнула. И впрямь, зачем рассказывать дальше? Итак все понятно. Как это там, в письме Фессалоне? «…в его кармане я отыскалнесколько любопытных бумаг…» Можно не сомневаться, что Фессалоне предложилкнязю Гвидо Байярдо его же письмо – за изрядную, о, конечно же, преизряднуюсумму!

– А Лоренцо? – спросила она чуть слышно.

– А синьор Лоренцо был гнусно оклеветан. Фессалонепредставил дело так, будто синьор Лоренцо предлагал тому самому негодяю купитьписьмо, изобличающее его преступление. Сумма, дескать, была слишком велика,завязался спор, потом драка… ну и так далее, все почти как на самом деле,однако же Фессалоне сообщил Байярдо, будто Лоренцо расплатился с ним этимписьмом… которое он теперь готов продать. Отец не медлил. Он прислал Фессалонеденьги… не убийцу с ядом или кинжалом, – добавил Чезаре, заметив, как вспыхнулиглаза Александры, – а деньги, ибо Фессалоне отправил князю лишь список, оставиву себя подлинник письма, уверяя при этом, что будет хранить его у верногочеловека, который, в случае его насильственной смерти, сделает тайну ФьорыБайярдо всеобщим достоянием.

– А Лоренцо?! – повторила Александра, еле сдерживая слезы,потому что предчувствовала, что случилось дальше с неосторожным юношей.

– Лоренцо… Синьор Лоренцо тоже получил от отца не яд и некинжал, а только проклятье – и запрещение носить имя Байярдо. Отец приказал емупокинуть Италию и не пожелал больше видеть. Имя его было забыто в семье.

– Но почему же он не убил Фессалоне?! – воскликнулаАлександра вне себя от гнева – и осеклась, вспомнив условие, которое выставил«ее приемный отец».

– Вот именно, – кивнул Чезаре. – Вот именно! И синьорЛоренцо (я был вместе с ним) жил во Франции десять лет, пока до него не дошлавесть о смерти отца (значит, теперь был снят запрет на возвращение в Рим) иФьоры. Теперь у синьора Лоренцо были развязаны руки, и он начал охоту заФессалоне, пытаясь отыскать следы подлинника отцовского письма. Он подкупилодного из слуг в доме Фессалоне и через некоторое время узнал о тайнике. Однаконам ничего не удалось найти на полу в секретной комнате, кроме этих двухразмазанных листков (очевидно, там было слишком сыро). Где-то, конечно, естьеще один тайник, там и хранятся драгоценные бумаги, но где он и какоткрывается, знает только Маттео – и, может быть, вы, прекрасная синьорина.

– Да я не знаю! – заломила руки Александра. – Говорю же вам,я не знаю! Только что казалось, будто вы поверили мне, а теперь… – Она махнуларукой. – Вот увидите: когда вы наконец-то найдете этого Маттео или самого БартоломеоФессалоне, они вам подтвердят, что я и слыхом не слыхала ни о каких… О господи,что с вами?! – вскричала она, простирая руки к Чезаре, лицо которого сделалосьтаким… таким…

Ужас был на нем, и ярость, и бессилие, и отвращение! Он ссилой ударил себя кулаком в лоб:

– Porca Madonna! Да будь я проклят! Я поверил, я ей поверил,а она…

– Что с вами? – едва шевеля губами, прошептала Александра. –Ради бога…

– О нет, не надо о боге, синьорина! Вы ловко обвели менявокруг пальца и весьма хитро все из меня выудили. А я-то попался на удочку… новедь вы так отчаянно кричали, так звали на помощь… Я поверил! Поверил, что выиспугались его вчера в опере и нынче ночью, в кабинете синьора Лоренцо. Вот ужвоистину, браво, мертвецы! – захохотал он, однако почти сразу оборвал свойгорестный хохот. – Я подумал, что вы испугались этого ожившего мертвеца, думал,что вы, как и все мы, не сомневались… Я и сам не сразу узнал его, только потомуже сообразил. А вы, стало быть, все знали, да?

– Прекратите! – что было мочи закричала Александра,испугавшись, что Чезаре сошел с ума – и она тоже спятит, если послушает егохоть полминуты. – Прекратите этот бред! В чем я не сомневалась? Что я знала?Кого я испугалась? Что вы думали? Говорите толком, ну?

Чезаре медленно покачал головой:

– Porca Madonna! Я думал, вы испугались актера в опере и«негра»-посланника, потому что узнали: это ведь один и тот же человек! Значит,мы его вовсе не убили. Значит, он подстроил свою смерть! – Он вонзился взором вглаза Александры. – Увести вас в опере и убить ночью синьора Лоренцо Байярдопытался Бартоломео Фессалоне! Он жив – и посмейте сказать, будто вы этого незнали!

***