Книга 13 заповедей - Олег Владимирович Мушинский

листов. Тринадцать из них оказались именными акциями "горного предприятия Каверна". Каждая из них была выписана на имя Антона и заверена храмовой печатью. Напротив номера акции стояла подпись ведущего Александра, который внес запись о них в учетную книгу, и дата покупки. Время не указывалось, поэтому и оспорить покупку в суде шансов не было. Антон торопливо спрятал акции в поясную сумку.

Еще три листа дорогой белой бумаги были исписаны синими чернилами. Вообще, человечество уже век как перешло на карандаши. Они были проще и дешевле. Чернила же остались уделом исключительно тех немногих, у кого было время на чистописание. Иерарх, кстати, писал очень чисто и красиво, выводя каждую буковку словно миниатюрный узор. Заглавные так и вовсе были произведением искусства.

Письмо действительно начиналось обращением к ведущему Марку со словами: "привет тебе, мой старый и добрый друг". На этом месте Антон строго себя одернул. Он уже убедился, что письмо адресовалось именно к ведущему Марку, и читать дальше было как минимум невежливо. Конечно, письмо в любом случае было вскрыто и адресат мог подумать всякое, однако хотя бы перед самим собой и перед Мамоной Антон был чист. Да и жрец - настоящий жрец, привыкший работать с прихожанами - должен был почувствовать правду, если бы у Антона была возможность объясниться.

С другой стороны, Аркадий в Каменке, едва прочитав текст, тотчас приказал арестовать и убить курьера. Шанса объясниться он Антону не предоставил.

- Если там что-то про меня, я должен знать, - сам себе сказал Антон.

Затем он вздохнул и быстро пробежал текст глазами. Отправитель справлялся о здоровье своего друга, жаловался на свое, которое его последнее время подводило, и просил оценить его новые стихи. В самом конце стояла подпись: "ведущий Иоанн". Ни титула, ни ранга.

На взгляд Антона, стихи были так себе. Впрочем, знатоком поэзии он никогда себя не считал и вполне мог упустить какие-то важные нюансы. Опять же, даже на его взгляд совсем плохими стихи тоже не были. В смысле, настолько плохими, чтобы после их прочтения безумно захотелось бы кого-нибудь убить. Хотя бы курьера, раз уж автора рядом не было.

И главное, Антон не увидел в них ничего крамольного. Зимняя природа, холод, мгла - наверное, всё это было созвучно мыслям старого иерарха, но сама по себе мысль о том, что все люди смертны не считалась еретической. Даже богатство рано или поздно обращается в тлен. Потому, кстати, Мамона и заповедовал никогда не останавливаться в погоне за ним, чтобы своевременно восполнять потери.

За дверью раздались чьи-то голоса. Антон замер. Его взгляд лихорадочно метнулся по сторонам в поисках укрытия. Первым делом Антон подумал было нырнуть под стол, однако это выглядело слишком не по геройски. К тому же его там обнаружили бы сразу, как только кому-то вздумалось бы сесть за него. Взгляд перескочил на пневмопочту. Судя по скопившимся в лотке шарам, этот агрегат не часто баловали вниманием.

Дверь начала открываться. Антон на цыпочках метнулся в угол и присел за трубами. Целиком он там не поместился. Как Антон не ужимался, а то колени торчали, то локоть. Однако переигрывать было уже поздно. Дверь распахнулась и в комнату желтым вихрем ворвался жрец.

- Меня не интересуют ваши оправдания! - строго выговаривал он на ходу. - Абсолютно не интересуют!

Антон узнал голос ведущего Павла. Перегнувшись через стол, он выдвинул верхний ящик и что-то оттуда достал. Одновременно на пол съехала целая стопка бумаг. Жрец коротко выругался.

На пороге немедля появился его спутник. Антон сквозь щель между трубами разглядел лишь его черную одежду и носок правого сапога. Тот показался ему слишком маленьким для мужского. Такой размер был у Инии, вот только его механик не могла себе позволить обувку такого качества. Хотя, наверное, не отказалась бы.

Выглядело так, будто этот спутник метнулся собрать упавшие бумаги, но жрец его остановил:

- Оставьте. Вам будет чем заняться. Нам всем теперь будет чем заняться! Идемте.

Человек в черном исчез с порога. Жрец вышел следом и раздраженно захлопнул дверь. Антон рискнул выглянуть. Ушли все. Антон, на ходу запихивая конверт с бумагами в поясную сумку, метнулся к двери и прислушался. Голос ведущего Павла звучал глухо, но оттого не менее раздраженно. Следовало куда-то спешить, а кого-то или чего-то до сих пор не было. Последней фразой, которую Антон разобрал, было:

- А тут еще и вы!

В чем конкретно провинился спутник ведущего Павла, Антон так и не разобрал. Выждав немного, он рискнул приоткрыть дверь.

Жрец и его спутник шли по галерее по направлению к выходу. В ее полумраке человек в черном был едва различим. Антон выскользнул за дверь и, тихонько прикрыв ее за собой, быстро огляделся.

Он-то в своем белом костюме был отлично различим, так что задерживаться тут точно не следовало. Прихожане продолжали молиться. По всей видимости раздраженное бурчание жреца до них не долетало. Или, возможно, это были вовсе не прихожане и они только изображали из себя молящихся. Тогда идея затеряться среди них выглядела откровенно неудачной.

Дальше по галерее была двустворчатая дверь. Она вела во внутренние покои храма. Заходить туда мирянину было, как бы выразилась Иния, не незаконно. То есть правильного прихожанина - такого как Антон - там будут искать в самую последнюю очередь.

Едва эта мысль пришла Антону в голову, как он сам уже был по ту сторону двери. За ней начинался длинный коридор, залитый белым светом. Лампы под потолком были в золоченых держателях. По обеим сторонам коридора тянулись абсолютно одинаковые двери. Справа от входа вытянулась стойка из лакированного дерева. По идее, за ней должен был стоять охранник или хотя бы служитель, но сейчас место пустовало. Слева была шахта лифта и рядом с нею - лестница. Лифтер тоже отсутствовал. Антон