Книга Подменыш - Кит Донохью

нравилось, но меня это только радовало, потому что любой из них мог оказаться замаскированным подменышем.

Как ни странно, относительное уединение в кругу семьи пошло мне на пользу, и сочинять музыку становилось все легче. Пока Эдвард возился со своими книжками и игрушками, я работал. Тесс всячески меня поддерживала. Примерно раз в неделю она приносила домой новую пластинку с органной музыкой, добытую в каком-нибудь пыльном музыкальном магазинчике. Она доставала билеты в Хайнц-Холл[55], разыскивала редкие ноты или книги по оркестровке, заставляла меня ездить в город играть на органе. В итоге я написал несколько десятков музыкальных пьес, хотя их никто не заметил, за исключением нашего местного полусамодеятельного хора да ансамбля духовых инструментов, где я пару раз подыгрывал на синтезаторе. Я рассылал свои записи и партитуры по всей стране, но издатели и известные музыканты отвечали либо отказом, либо молчанием.

Все изменил один телефонный звонок. Я только что, забрав Эдди из садика, вошел с ним в дом. Голос в телефонной трубке принадлежал человеку из другого мира, то есть из мира музыки. Знаменитый камерный квартет из Калифорнии, игравший экспериментальную музыку, заинтересовался одной из моих композиций, написанной в атональном ключе. Ноты им показал мой старый друг по The Coverboys Джордж Нолл. Я позвонил Джорджу, поблагодарил за рекомендацию, а он пригласил меня к себе, чтобы и я смог принять участие в записи. Мы с Тесс и Эдвардом тут же вылетели в Сан-Франциско, где провели несколько дней в гостях у семейства Нолл. Это было летом 76-го.

Принадлежавшее Джорджу скромное кафе на Норд Бич оказалось единственным андалузским заведением в шеренге итальянских ресторанчиков. Если к этому еще добавить красавицу жену и потрясающего шеф-повара, можно сказать, что жизнь моего приятеля удалась. Несколько дней, проведенных вдали от дома, успокоили мои нервы. По крайней мере, здесь можно было не опасаться, что кто-то ночью залезет к тебе в дом.

Пастор Храма Милости Господней в Сан-Франциско выделил нам всего несколько часов на запись партии органа, который звучал ненамного хуже, чем старый орган в Хебе. Едва я коснулся клавиш и нажал ногами на педали, меня охватило уже знакомое чувство, будто я вернулся домой. После того как мы вместе с квартетом семь раз сыграли мою фугу для органа и струнных, звукорежиссера наконец устроило качество записи.

Моя встреча со славой длилась чуть более девяноста минут. Мы пожелали друг другу удачи, высказали взаимную надежду на дальнейшее сотрудничество и распрощались. Возможно, несколько сотен человек и купит этот альбом, а кто-то даже дослушает до моей фуги в самом конце диска, но трепет от причастности к созданию настоящего произведения искусства во много раз важнее любого успеха или неуспеха у слушателей.

Виолончелист группы посоветовал нам обязательно съездить в Биг-Сур[56], и в последний день перед отлетом домой мы арендовали машину и направились на юг по Тихоокеанскому шоссе. Солнце то выходило из-за туч, то снова пряталось, но открывавшиеся за каждым поворотом виды были просто потрясающими. Тесс с детства мечтала увидеть Тихий океан, потому мы решили спуститься к небольшой, сказочно красивой бухте в Вентана Вайлдернесс[57] и немного там отдохнуть. Едва мы вышли на берег, как все вокруг заволокло густым туманом, но мы не стали возвращаться к машине и расположились на песке, рядом со знаменитым водопадом МакВей, который падает с почти тридцатиметровой высоты прямо в океан. Перекусив, мы с Тесс прилегли отдохнуть на расстеленное покрывало, а пятилетний Эдди, полный неукротимой энергии, стал бегать взад-вперед по пляжу. Несколько чаек, взлетев со скал, кружили над пустынным пляжем, а на меня впервые за долгие-долгие годы снизошло умиротворение.

Возможно, виной тому мерный шум прибоя или свежий морской воздух, или сытный ланч, или все вместе, но мы с Тесс задремали. Мне приснился странный сон, один из тех, что давно перестали меня тревожить. Я снова был среди хобгоблинов, и мы, словно стая львов, выслеживали какого-то ребенка. Я забрался в дупло, схватил его за ногу и стал вытаскивать наружу, а мальчик извивался, как раненый зайчонок, пытаясь вырваться из моих цепких лап. Ужас наполнил его глаза, когда он увидел меня, свою ожившую копию. Остальные сгрудились вокруг нас, хищно сверкая глазами и скандируя заклинания. Я собирался отнять его жизнь, а взамен всучить ему свою. Мальчик закричал…

Где-то недалеко чайка издала пронзительный крик, но в тумане ее не было видно. Я посмотрел на спящую Тесс. Даже во сне она была прекрасна. Я уткнулся носом ей в шею, вдохнул запах ее волос. Она проснулась, обняла меня и прижалась ко мне крепко-крепко, словно ища моей защиты. Мы завернулись в покрывало, я забрался на нее и начал снимать с нее одежду. Мы стали кувыркаться, смеясь и щекоча друг друга. Вдруг она остановилась, спросила:

— Генри, ты знаешь, где ты сейчас?

— Я здесь, я с тобой.

— Постой! А где Эдди?

Я выбрался из-под покрывала и огляделся. Туман немного рассеялся и за водопадом открылся небольшой скалистый мыс, выступавший в море. На мысу росло несколько сосен. Струи водопада с гулом рушились вниз, сливаясь с волнами прибоя. Производимый ими шум поглощал все звуки.

— Эдди! — крикнула Тесс, поднимаясь на ноги. — Эдди!

Я тоже поднялся.

— Эдвард, ты где? Иди сюда!

Со стороны мыса раздался ответный крик, и вскоре мы увидели, как наш сын спускается по скалам на пляж. Он подбежал к нам, его куртка и волосы были мокры от брызг, разбивавшихся о прибрежные камни волн.

— Ты где был? — спросила его Тесс.

— Ходил вон на тот остров, там интересно.

— Разве ты не знаешь, что это опасно?

— Я хотел посмотреть, что там, в тумане. Там была девочка.

— На скале?

— Да. Она сидела и смотрела на океан.

— Одна? А где ее родители?

— Она сказала, что у нее нет родителей. Она сама приехала сюда. Как мы.

— Эдвард, не выдумывай. Тут никого нет на многие мили вокруг.

— Правда, пап. Она и сейчас там сидит. Пойдем, посмотрим, если не веришь.

— Не пойду. Там сыро и скользко.

— Генри, — Тесс показала на сосны, растущие на вершине мыса. — Посмотри.

Маленькая девочка с развевающимися черными волосами ловко, как горная козочка, карабкалась по скале. Издалека она, легкая и воздушная, словно морской бриз, казалась сгустком тумана. Заметив нас, она остановилась на мгновение — мгновение это длилось не дольше, чем щелчок фотоаппарата — и скрылась среди деревьев.

— Постой, — крикнула Тесс, — подожди!

И хотела побежать за ней.

— Оставь ее, — сказал я жене, схватив ее за руку. — Она