Книга Иного не желаю. Часть 2 - Виктория Витальевна Лошкарёва

хочу, чтобы ты знал: я никогда не был тебе врагом. Ни я, ни Настя, ни Тая.

— Поэтому вы все трое скрывали от меня то, кем родится моя дочь? — зашёлся я в злом хохоте. — Поэтому ты собирался свести её со своим бетой, пустив меня и мою стаю под исчезновение.

— Это был запасной вариант, — признал таки Сирильо. — Как ты понимаешь, я не мог рисковать.

Я усмехнулся и было развернулся уйти, но Баев схватил меня за руку — и через рукопожатие и быстрые короткие фразы древнего текста, передал мне свои чувства.

О да, мы как-то уже пробовали это делать: родня всё- таки.

Я видел себя — невоздержанного, злого; слышал его опасения насчёт собственной вменяемости и опасения насчёт Таис. Бай боялся, что я уже перешёл грань — и мои редкие срывы только подтверждали его опасения; он боялся также, что Таис скинет ребенка — слишком она ненавидела и боялась оборотней, чтобы становится одной из нас. Я слышал его долгие беседы с Настей, его внутренние переживания и боль от предательства — о да, оказывается, железный Бай переживал оттого, что ему приходится играть против меня.

— Я не стану тебе врать, что я не приложил к этому ко всему руку, — сухо протянул Баев. — Но начал всё ты сам. Вместо того, чтобы дать девушке время привыкнуть к новой реальности и её новому статусу, ты давил на неё, подминал её под себя и под свои правила. Она просто сломалась. А я не мог рисковать.

— Мудрый Бай, — рассмеялся я. — А знаешь, твой план ведь почти сработал.

Кирилл нахмурился, явно не понимая, что я имею в виду.

— Я почти забрал Таис из твоей стаи перед прошлым полнолунием. Я как придурок целые полгода ошивался вокруг неё, надеясь, чтобы моя женщина согласится по своей воле вернуться вместе со мной в Ангулем. Я сдерживал своего зверя — не давил на Таис, не растерзал твоего бету, и даже на Совете ни разу не заикнулся о том, что именно твоя отрава заставила меня как озабоченного идиота искать первую же доступную суку.

— Что? — не понял Кирилл, а я глухо рассмеялся.

— Ты ведь не пробовал собственную отраву, не так ли? И вряд ли ваша «новинка» проверялась на оборотнях, только — только нанёсших метку своей суке?

— Илья уверен, что успокоительное, которое мы тебе вкалывали безопасно.

— Значит, пора Илье на покой, — рыкнул я. — Знаешь, во время смены запаха, наши самки особенно притягательны … немудрено, что твои докторишки просмотрели эту досадную побочку.

Баев выглядел ошарашенным.

— Но… Этьен, никто до и после тебя…

— Ты в этом так уверен? — рассмеялся я. — Или тебе просто не доложили?

Похлопав кузена по плечу, я миролюбиво добавил:

— Ты попёрся к Кармеле, потому что просто захотел потрахаться; я же попёрся в домик к наказанным сукам просто потому, чтобы иначе мои яйца бы взорвались от скопившейся спермы. Улавливаешь разницу?

— Но ведь дело не только в этих суках, — покачал головой Кирилл. — Если бы ты не напугал её клеткой и тем, что запрёшь её в замке до конца жизни…

Я не смог не рассмеяться.

— Что? — нахмурился кузен.

— Как показало будущее, я был не так уж и неправ.

Не обращая внимания больше на кузена, я вернулся к своему внедорожнику и, открыв дверь, ревниво посмотрел на свою неверную жену.

А она смотрела в мою сторону с надеждой. С надеждой не на меня — на Баева.

— Я твой хозяин, — рыкнул я, устаиваясь на сидении рядом. — Я твой муж и твой Альфа.

Схватив суку за волосы, я заставил её повернуться к себе.

— И я не прощаю предательства.

Послесловие

Настя Баева

Кирилл появился в замке один.

Нет, другого я и не ожидала ничего: Этьен вряд ли бы выпустил из рук своё сокровище. Но осознание того, что мы можем потерять…

Муж, будто почувствовав мою тревогу, немедленно подошёл ко мне и, наплевав на субординацию и снующих по замку людей, крепко меня поцеловал.

— А кто всё это время твердил, что ты неправильно поняла, а? — успокаивал меня Кирилл. — Кто говорил, что «видение может иметь много значений», и что «возможно, мы действуем не совсем правильно»?

Я на самом деле так говорила, потому что…ничего не могла поделать с диким, почти животным страхом за Володеньку, за Этьена, за незнакомую девушку и её нерождённое дитя.

Прошлой зимой… Да, точно, первого февраля, я полночи провела возле кровати слабой беременной оборотницы. И когда вернулась в спальню, упала на кровать в чем была — так и вырубилась.

Мне снилось лето, морской берег… Не осознавая того, что я во сне, я стащила с ног туфли и бросилась к воде… А потом я увидела её.

Луна Оборотней тащила на себе молоденькую оборотницу — на первый взгляд, такую же Альфа-самку, как и я сама.

Девушка была страшно истерзана.

Луна Оборотней, наша Праматерь, несла тело девушки на руках, и даже сквозь шум волн и крики чаек, я слышала, как она рыдает. Как человек, потерявший самое дорогое.

Я кинулась к ней, чтобы помочь… но с первого взгляда было понятно, что девушке уже ничем не поможешь.

Она умерла.

— Мои дети жестоки, — прошептала Луна Оборотней. — Это жестокость убивает.

Она всхлипнула и вдруг всё поменялось.

Мы оказались в каком-то замке… кажется, в замке Валуа, судя по геральдике на стенах — только теперь Луна стояла совершенно одна.

— Сила искательницы будет дана вашему роду через этот, — поморщилась Праматерь. — Если сумеете удержать.

— Что… что вы имеете в виду? — не поняла я. А Луна как-то горько усмехнулась.

— Если девочка родится и доживёт до брачного возраста… Она будет парой твоего сына, Настя. Парой наследника. Удержите?

И она махнула рукой в сторону лестницы, по которой сейчас поднимался Этьен с красивой молодой женщиной. И всё было бы хорошо, если бы не затравленный, испуганный взгляд спутницы Этьена.

Но ведь это же Этьен, почему она его боится?

Стоило мне это только подумать, и Луна вдруг рассмеялась, а потом махнула рукой …. Видимо, показывая «почему».

Мы оказались в старинной большой спальне… Я с ужасом увидела женские руки из под основы кровати и женские же, нечеловеческие крики. Какой — то монстр устроил там клетку и как животное посадил туда человека. Женщину!

Я было кинулась к кровати, но мы тут же оказались в коридоре. За дверьми одной из комнат раздавался женский стон… но когда мы туда ворвались, в комнате уже никого не