Книга Колдуны - Адам Нэвилл

вам глотку прежде, чем вы углубитесь хотя бы на фут. Так что нужно сначала разобраться с ними. Ослепите их. Стреножьте. Закройте с головой.

– Какого хрена? Ослепить?

– Не будет никаких мерзких дел с выкалыванием глаз. Не волнуйтесь.

– Выкалыванием?

– Капюшон. Шоры. Вы должны накрыть шамана с головой. Предотвратить проникновение духа божка. Заблокировать канал. Остановить трансформацию. Хотя им должно быть максимально дискомфортно, даже во время слепоты, чтобы они не могли направлять того, кто им служит. – На последнем слове Блэквуд меняет позу, бросается к кладовке под лестницей и распахивает дверцу.

Том соскальзывает с дивана.

– Моя дочка, это спасет ее?

Он не уверен, что Блэквуд слышит его за грохотом лавины, который раздается под лестницей. И вопрос вылетает из головы, когда старик появляется, держа древнее двуствольное ружье.

– Последнее средство.

– Погодите. Погодите.

– Боюсь, что мы приехали, друг мой. Это единственный шанс для вашей дочери. Я не могу начать изгнание, пока образ защищают печати. Его нужно принести сюда, прежде чем можно будет хотя бы начать весьма длительный процесс развеивания этой сущности. Но сначала вы должны разобраться с Мутами. Как вы видели, они сделают все, чтобы защитить источник своей силы.

– Я не могу.

– Вы должны. Должны действовать и заманить их в ловушку там, где они уязвимы, за пределами их святилища, прежде чем совершится трансформация. Я предлагаю вам разобраться с ними снаружи, когда они отправятся в курган. Сомневаюсь, что Муты дадут вам еще одну ночь. Почти наверняка сметут мою защиту и проникнут к вам еще до рассвета.

– Ого. Что вы мне предлагаете? Перестрелять их?

– С богомолом нужно сразиться в первую очередь. Со жрицей. Со свиньей! Она все контролирует. Заяц – всего лишь лакей и убийца. Бейте по ногам. Чтобы они не могли танцевать.

48

Том глядит в прицел древней двустволки Блэквуда, наводит ее на сложенные на кровати вещи. Гадая при этом, как же так жизнь его дочери стала зависеть от рулона клейкой ленты, ножниц, двух наволочек и четырех патронов для ружья.

Его совсем недавно беззаботная Грейси лежит в реанимации с инфекцией и ослепшая на один глаз, его брак разрушен, а пес мертв. Но даже после всего этого Тому трудно пережить момент, в котором он стоит в своей спальне с тяжелым, промасленным оружием и планирует вторжение.

Его соседи держат в плену бога.

Том опускает ствол и кладет ружье на кровать. Смотрит в зеркало на туалетном столике Фионы на себя, одетого во все черное. То ли наполовину военный, то ли грабитель из старых времен.

Несколько часов его мысли метались и плутали, нагнав усталость. Сумерки контрастируют со свежевыкрашенными стенами и ложатся тенями на зашкуренную дверь – ремонт теперь сродни воспоминаниям, отодвинутым и неуместным, призрачным и постыдным.

С тех пор как ближе к вечеру Том вернулся домой, его взгляд снова прикован к соседскому саду. Муты все это время оставались дома, на их участке темно. Лес за окном сгущается зловещими тенями. Если Блэквуд прав, соседи отправятся к кургану в полной темноте. До этого нужно занять позицию и устроить засаду. И если он не доберется до них первым, Муты через несколько часов окажутся вместе с ним внутри этого последнего бастиона. Если же они не выйдут, то нужно нанести им визит и либо вытащить из норы, либо стреножить прямо в доме. Прежде чем начинать копать.

Мысли Тома возвращаются к его недавним снам о пальцах, ломающихся в пасти голодной свиньи, о его теле, подвешенном на скотобойне среди деревьев. Вещие сны, его разум пропитан ужасными предзнаменованиями. Снаружи нет безопасного места, и он забился в эти несколько комнат. Однако по-прежнему сопротивляется чудовищному поступку, который ему поручено совершить. Привести в исполнение. Шаг, который он никогда не сможет повторить на пути, который скоро затеряется далеко позади.

Нападение. Тяжкие телесные повреждения. Использование незаконного огнестрельного оружия. Из-за всего этого он пойдет на дно. Надолго. Если Муты станут сопротивляться, будет еще хуже. Он действительно смог бы… Об этом невыносимо думать. Том не может представить, на-

сколько нелепо будут звучать в суде объяснения того, почему он убил двух старых бумеров.

Том откупоривает новую бутылку рома. По дороге из дома Блэквуда в больницу он закупил свежих припасов. А вот Фиону так и не увидел. Она в конце концов поддалась крайней усталости и уснула в семейной палате для родителей тяжелобольных детей. Инфекция Грейси обострилась, ее не удавалось остановить, чтобы позволить слабой иммунной системе дочки восстановиться и дать отпор. Врач с серьезным лицом посоветовал готовиться к худшему.

«Они являются каналом. Кто способен так поступить с ребенком? Но стоит ли удивляться? – спрашивает себя Том. – Каждый день в мире к детям проявляют такую же жестокость безо всякой магии».

Больше никаких замешательства и нерешительности. Соседи должны встать на колени перед двустволкой Блэквуда, позволить себя связать и надеть колпаки. Или он разрядит в них ружье и выведет из строя. Пальнет по старым ногам.

Размышляя о том, не вырвет ли его, Том краем глаза замечает какое-то движение.

Он выглядывает в окно, но ничего не видит. Вдали, над старым лесом, ему чудится, что над

кронами взмыл черный предмет. Вверх и в сторону.

«Птица. Наверное».

Том глотает ром. Садится на кровать. Закрывает глаза. Сжимает лицо в ладонях, которые теперь пахнут старым металлом. Мысли кружатся, повторяются, прорезают борозды. Несколько часов.

В конце концов он берет телефон и набирает Фиону.

К его удивлению, она отвечает после двух гудков.

– Фи.

Тишина.

– Фи. Я должен кое-что сделать сегодня вечером. – Он прочищает горло. – Что бы ты ни услышала, что бы тебе ни говорили, я сделал это ради Грейси. Ради нас. Я хочу, чтобы ты знала.

Тишина. У него нет ничего такого, что она хотела бы услышать или чему смогла бы поверить. И все же Том ждет ее сло́ва, как узнавания от старого друга.

– Нас? Если бы ты думал о нас, то сейчас был бы здесь. Со мной и Грейси. Ей осталось недолго.

– Не говори так. Пожалуйста. Боже. Не надо.

– Это из-за тебя. Это все из-за тебя. Всегда так было. – Голос Фионы срывается, и от ее страдания в груди Тома словно оползень сходит.

– Я хотел, чтобы у нас здесь было будущее, Фи. Правда. Я хотел этого больше, чем чего-либо когда-либо.

– Будущее? С тем, кем ты стал?

– Я был не в себе. Знаю. Но, как только с этим разберусь, с Грейси все будет в порядке. Клянусь, Фи.