Книга Хорошо быть богом - Дмитрий Олегович Смекалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бугаев на этот раз было гораздо больше, целая толпа. Вернее, две толпы друг напротив друга. Боню они, похоже, и не заметили. На «лунатика» вдруг напала какая-то странная лихость.
— О чем молчим, мужики?! — весело спросил он, зажигая над головой шарик света и беря на изготовку в левую руку посох, а в правую ПП. От избытка чувств маны он в шарик влил столько, что засияла магическая сфера ярче фотовспышки.
Молчать «мужики» не перестали, но буквально за секунду все оказались на конях и слаженно рванули с места в карьер, каждая из групп в свою сторону. Боня даже удивился: все-таки нормальный человек после включения такой иллюминации должен полностью ослепнуть, а на батыров свет как будто и не подействовал. Может, они на ощупь и на автомате в седла взлетали? Хотя нет, все-таки повлияло. Вон двое чуть в стенку не въехали. Кони-то в последний момент свернули, а вот всадников потрепало. Но из седел те не вылетели и ломанулись дальше в ночь, нагоняя остальных.
Боня «выключил» свет и уселся прямо на землю, прислонившись к стене. Что же это было? Две группы степняков, явно не из одной команды, подъехали посмотреть место, где он разбирался с нукерами Барбэ-бека, и стали играть в гляделки друг с другом. На его счет, видимо, у обеих групп инструкции были одни и те же, уж больно слаженно они смылись. Когда удирали, показалось, что у одной из групп плащи одинаковые, зеленого цвета. У других вроде единой формы не наблюдалось. Но были ли те, барбэбековские, батыры в плащах, Боня не помнил.
В общем, дело ясное, что дело темное…
Развалины Боня осматривать так и не пошел. Настроения уже не было. Тем более начало светать, и вокруг пестрой юрты, которую Боня приметил еще по прилете, наблюдалось какое-то оживление. Откуда-то появилось с десяток степняков в пестрых халатах, и все они уселись в ряд на границе старого и нового города лицом к востоку. Из юрты выскочила девушка, судя по фигуре — Улдуз (да, точно, Улдуз, невольно заулыбался Боня) с кувшином под мышкой и несколькими пиалами в руках. Она быстро обежала всех сидящих, с поклоном вручая каждому пиалу и что-то наливая в нее из кувшина. Затем из юрты вышел еще один степняк со здоровым барабаном в руках. Судя по важной поступи и тому, что все остальные пестрохалатники ему поклонились (правда, при этом не вставая), Боня решил, что это и есть хан Сартек-муаллим. Ему Улдуз тоже подала пиалу, но уже стоя на коленях.
«Строго у них тут с воспитанием молодежи, — подумал Боня. — Или это только девушек касается?»
Барабан в руках у Сартека был примерно полметра диаметром и около метра в высоту. Судя по блеску, боковая поверхность была позолоченной, а может, и вовсе из золота, издалека не проверишь. Ремней для подвешивания барабана не наблюдалось, но вертел его в руках Сартек вполне непринужденно. Повернувшись на восход, он стал выстукивать какой-то неспешный ритм, слегка пританцовывая. Остальные, включая Улдуз, вытащили из-за пазухи по паре каких-то погремушек, напоминавших по форме булавы, и присоединились к выступлению.
Сартек затянул довольно высоким голосом заунывную мелодию. Сначала тихо, потом все громче и громче, но слов Боня все равно разобрать не смог. Остальные начали ему подпевать, а Улдуз вышла вперед и стала танцевать. Мелодия была медленной, движения девушки тоже были по большей части плавными. Хотя и резких взмахов, наклонов и поворотов тоже хватало.
«Так вот каким спортом занимается Улдуз, — отметил про себя Боня. — Смесь художественной гимнастики с шейпингом и восточными единоборствами. Может свою школу открывать. В Америке наверняка неплохие деньги зарабатывать смогла бы. Там бабы чем только не занимаются ради красивой фигуры, только без толку после гамбургеров-то».
Упражнения с булавами в художественной гимнастике Боня считал наименее зрелищными, но у Улдуз все получалось так легко и изящно (и это при таких-то формах!), что он невольно залюбовался.
Так продолжалось минут пять. А потом солнце выглянуло из-за горизонта, его лучи пронзили утренний воздух, переливаясь в извивавшихся вокруг Улдуз пестрых ленточках, и утро огласилось громкими посторонними звуками…
Из южной и центральной частей Улуг-Улуса раздались вопли, напомнившие Боне крики муэдзинов в его родном мире. Совсем немелодично, зато очень громко! Из центральной же части города, но севернее, раздался звон колокола. Против колокольного звона Боня в принципе ничего не имел, но тут колокол звонил наподобие пожарного: тупо, громко и на одной ноте. Очарование момента полностью исчезло.
«Ну вот, свободная конкуренция на рынке религиозных услуг в действии, — невесело усмехнулся Боня. — Я бы на месте паствы сбежал от этой какофонии куда подальше. А лучше бы прогнал всех этих горе-музыкантов, пока вместе играть не научатся».
Пестрохалатникам новые звуки, видимо, тоже не нравились. С ритма они не сбились, но завершили «выступление» довольно скоро. Боня поднялся и не спеша двинулся к ним — знакомиться. Его приближение заметили, и вся компания застыла и молча впилась в него глазами. Первой опомнилась Улдуз.
— Ой, это же Боня! — радостно взвизгнула она. — Я тебе вчера говорила!
После чего резвой козочкой (весьма крупной «козочкой», следует отметить) кинулась Боне навстречу и повисла у него на шее. Хорошо хоть целоваться не лезла, а то Боня и так обалдел. Впрочем, он сообразил, что Улдуз просто придерживается образа непосредственного и веселого ребенка, а вот игра это или она действительно такая, пока неясно.
Отпустив Бонину шею, Улдуз схватила его за руку и попыталась потащить к своим также бегом, но Боня решительно пресек ее порыв. Вместо этого он важно поклонился и демонстративно предложил ей руку. Хоть он и опасался, что кочевники с такими манерами не знакомы, девочка его поняла. Она весело прыснула и взяла деуса под руку, после чего пошла так же неспешно, как и Боня, при этом гордо подняв голову, расправив плечи и стараясь идти с ним в ногу. Правда при этом девушка слишком сильно вцепилась ему в руку и очень плотно прижалась к нему бедром. Чтобы не расслаблялся, видимо…
— Папа, позволь представить, — неожиданно торжественным голосом провозгласила Улдуз, — Боня Волохов! Великий воин! Великий маг! И единственный деус нашего мира!
Боня и Сартек склонились друг против друга в почтительных поклонах. Остальные пестрохалатники сменили положение сидя на пятой точке в положение сидя на коленях. Вроде и ненавязчиво, но и в непочтительности не обвинишь. Улдуз отпустила Бонину руку и, отстранившись на шаг, присела в глубоком
