Книга Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

— дважды аварцы, аварцы здесь, в Грузии, и в Дагестане». Бедственное состояние школы не оставило его равнодушным. Он пообещал, что поможет построить новую школу, и сдержал слово. Вскоре появились проектировщики и строители. Школу построили двухэтажную, со спортивным залом. Сделали даже котельную — большая редкость по тем временам. Это была восьмилетняя школа, в которой преподавались грузинский, аварский и русский языки. Появились новые рабочие места. Из Дагестана присылали учебники аварского языка, школьные пособия, приезжали преподаватели.

Гамзатов часто бывал в кавказских республиках, где у него было много друзей. Но посещал он не только столицы. В Азербайджане, как и в Грузии, есть дагестанские сёла. Аварцы живут преимущественно в Закатальском и Белоканском районах. Когда Гамзатов приезжал, его встречали как национального героя. А он радовался тому, как аварцы хранили свой язык, берегли традиции и культуру. В клубах мест не хватало, приходилось устраивать творческие вечера на школьных стадионах. Иногда Расул Гамзатов привозил с собой дагестанских певцов и других артистов, которые давали концерты. Поэт читал стихи, дарил свои книги, рассказывал, чем живёт Дагестан, отвечал на вопросы. И думал, что можно сделать для этих людей, почти земляков. После особенно многочисленной встречи в селе Динчи решили создать Аварское общество, которое с помощью Расула Гамзатова открыло много возможностей. В дагестанских вузах появились студенты из аварских сёл Азербайджана, для которых были выделены специальные квоты. И большинство из них, очарованное поэзией Гамзатова, хотело учиться именно на филологических факультетах. Рассказавший об этом Адиль Адиев и сам был в числе первых студентов, приехавших учиться в Дагестан.

О многом, что было сделано из уважения к Гамзатову, из любви к его поэзии, они сам не знал. Лишь иногда выяснялось, что кого-то в Москве задержала милиция, а потом отпустила, когда провинившийся сказал, что он — племянник самого Расула Гамзатова. Некоторые даже получали квартиры, назвавшись родственниками поэта и подарив его книгу. Когда не удавалось получить для такой книги автограф, ставили их сами, как умели. Таких историй известно множество, ещё больше остались неизвестными. Гамзатов и не подозревал, что у него так много «племянников», но и не сердился. Только однажды, когда оказалось, что «Гамзатов» позвонил куда-то и что-то серьёзное уладил, воззвал: «Оставьте мне хоть голос!»

Известный спортсмен Магомед Юсупов не переставал удивляться масштабу его личности. «Все грани стирались, когда речь заходила о Расуле Гамзатове, — говорил он. — Его поэзия возвышала человека, а книги с его автографами творили чудеса. Даже “заочная” встреча с живым классиком становилась для людей значительным событием, уроком жизни и человечности».

Способность большого поэта перевести любой разговор в осмысленное русло, умение облечь высокие истины в привлекательную, порой окрашенную мягким юмором, форму, которой открывалось сердце собеседника, делая его добрым, одухотворённым, просветлённым, — всё это свидетельствовало, что Расул Гамзатов — явление особого порядка, а дар его, щедрый и безбрежный, делает этот мир лучше.

Когда Юсупов осторожно попросил разрешения сфотографироваться с Гамзатовым, тот, со свойственным ему юмором, ответил: «Конечно! У меня тоже нет с тобой ни одной фотографии».

«Ко мне, как к депутату, приходят люди: “Помогите попасть к тому-то и к тому-то”, — рассказывал Гамзатов Феликсу Медведеву. — Мне уже кажется, что к министру простому человеку попасть невозможно. Тысячи людей ищут правду. Тысячи людей стоят в очередях канцелярий, пребывая в бесконечных ненужных командировках, отпусках за свой счёт. Сама наша борьба с бюрократизмом превращается подчас в говорильню. По-прежнему много различных бумаг, много пустых решений! Каждый день какие-то инициативы появляются. Но надо же старые доводить до ума, не забывать о них. Чувствую, заседаний стало больше, во всяком случае, в наших писательских организациях. И многие нерезультативны. Ибо на них занудство и тоска».

А люди всё шли и шли, и возможность помочь им становилась для Гамзатова спасением от тягостной раздвоенности между творчеством и государственными делами.

Когда умирал от рака Георгий Арутюнянц — один из героев-краснодонцев, он попросил книгу Расула Гамзатова. «Отважный человек, подполковник и военный учёный, преподаватель академии, обладатель огромной домашней библиотеки, он был приговорён судьбой к одиночеству в госпитальной палате, — вспоминал писатель Валентин Осипов, бывший в ту пору главным редактором издательства «Молодая гвардия». — В одно из посещений неожиданно слышу: “Ты, говорят, только что издал Гамзатова. Мне плохо здесь без поэзии. Очень...” Я поспешил не в издательство на склад, а к Гамзатову. Он тут же откликнулся, и на книге появился дарственный автограф: необычайно тёплый и поддерживающий. Жора взял в руки книгу, прочитал себе посвящение и — истинно так — скупая мужская слеза скатилась по щеке».

ХИРОСИМА ВИДНА ОТОВСЮДУ

В феврале 1965 года Расул Гамзатов посетил Японию как участник Всемирного конгресса «За запрещение ядерного и водородного оружия».

В Хиросиме звучал колокол мира. Его печальный набат напоминал человечеству об атомном кошмаре, который уничтожил город и его жителей. От множества людей не осталось и пепла, лишь тени на опалённых стенах и ступеньках. Оплавленные детские велосипеды без детей, часы без тех, кто их носил, замершие в 8 часов 15 минут. От древнего города осталось лишь несколько развалин.

Толпа безмолвна. А над ней, взлетая,

Так неуместно праздничны, пестры

Лиловой, белой, красно-синей стаей

Качаются воздушные шары.

— Что это значит? — я спросил несмело.

— Эмблема смерти, — раздалось в ответ.

— Шары цветные — жертвы прошлых лет,

А знак недавней смерти — шарик белый[97].

С той трагической даты прошло 20 лет, но люди продолжали умирать от лучевой болезни, которая обнаруживалась даже у недавно родившихся младенцев.

Были шествия, конференции, возложение венков к мемориалу погибших. На одной из фотографий Гамзатов снят во время демонстрации защитников мира. С цветочной гирляндой на шее он несёт транспарант с надписью «USSR».

«Хиросима — горе всего человечества, это не далёкая чужая беда. Увидев этот город, я позабыл всё, что видел, — писал Расул Гамзатов. — Увидев его, я вспомнил всё, что пережил. Я думаю о погибших отцах, о братьях, павших на полях сражений, о тех, кто лежит под каменными плитами кладбища моего аула, моего города. Вспоминаю памятники трагедий Освенцима, Лидице... Мне рассказывали в Японии, что миллионы людей уехали далеко от Хиросимы, чтобы избавиться от страшных воспоминаний. Но Хиросима, где бы люди ни жили, смотрит на мир. Хиросима видна отовсюду... На одной из площадей Хиросимы, на маленькой возвышенности, стоит