Книга О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 2 - Мацей Стрыйковский

от которого недалеко отъехали. Но и там, окруженные, уже усомнившись в обороне и в здоровье, только дрожа, ожидая и с неба помощи желая, другие в Ченстохову, другие в Св. Крест обет давали. Но тем больше волохи их отовсюду били, хоть король двора своего рыцарство избранное, на спасение им послал, которые, быстро из леса выехав, труб и бубнов звуком и оружия красотой неприятелей на себя обратили. Вступили в битву вновь, и в это время, те, которые были осаждены в лагере, бросив возы, оружие, и другие вредные грузы, где кто мог, удирали через лес. К первому общему отряду пришли, к которому уже и король прибыл. Волохи, также не выдержав битвы, ко двору королевскому рассыпались и придворные с победой через лес к королю вернулись. На второй день король на этом же месте со всем войском лагерем встал, ожидая, кого из своих в лесах затаился либо заблудился. Но очень много шляхты польской и русской погибло, частично побитых, частично взятых в плен, и сегодня еще на этом месте видел сам могилы очень большие и кости растлевшие. А Стефан, воевода, суровость употребляя большую, чем языческую, всех, которые во власть его пришли, перед лицом своим убить приказал. Те, которых турки и татары, взяли в плен, в неволю были загнаны. Из них были знатнейшие: Николай, граф из Тенчина, воевода русский, и Габриэль, второй Тенчинский из Моравиц наследник, и Авениус Герборт, которые, мужественно обороняясь, были убиты. А Януш, сын Збигнева, графа, подкомория краковского и старосты малборкского [369], из того же Тенчина (котороголетописцы маршаллом великим зовут), в Турцию был завезен, но потом удрал в отчизну так Меховский, lib. 4, пишет. Еще Петр Прухницкий, как Кромер свидетельствует, и много других из Турции и Татарии поудирали. А о сыне Одровонжа, воеводы русского, сомневаются. В восемнадцатый год и он вернулся, и матерью был благодарно принят и к имениям родным допущен был, но, говорили еще, что не был Одровонжа сын, а его подданный Но все, как один, твердят, за сына сошел, время все потом в пьянстве, и в ущербах как выродок провел.

Потом наши, бедой наученные, порядочным строем двинувшись, от Буковины тянулись. Однако их волоши отовсюду мучить не переставали, и когда в одну ночь был большой ветер, зажгли траву сухую недалеко от лагеря. Огонь, внезапным ветром вознесенный, чем дальше, тем более к лагерю приближался и наверняка бы нашим в лагере большой ущерб причинил, если ибо бы быстро косы не взяли и траву вокруг не посекли и не убрали. Мазуров в то время шестьсот от князя Конрада[280] с крестоносским войском другой дорогой, согласно договору и повинностям на помощь королю в Волошию тянулось, против которых Стефан, воевода, три тысячи отобранного рыцарства послал. Ударили на них в Сепне волоши. Мазуры же, хоть неравную битву видели, достаточно мужественно, защищались, но, большим числом побежденные, на голову разбитые, на поле полегли. Этой битвой счастливой воодушевленным будучи, Стефан до берега Прута, реки, со всем войском своим зашел, дабы нашим переходы запретить. Там, когда наши притянулись, вступил с ними в битву. Бились [369v] с обеих сторон всей мощью, где волоши, умением польским побежденными будучи и великое поражение потерпев, отогнанные, в леса обычно удирали, и потом более на поляков не пробовали. Там король, болея у Черновиц, не у Тарновиц, как Кромер хочет, три дня лагерем лежал, и наши вширь и вдоль вокруг разоряли. И весть пришла, что великие войска неприятелей приходят, и что король, оставив войска, тайно хочет ехать. Эта весть, которой быстро поверили, очень всех потревожила, особенно Великие поляки первыми начали в мешки укладываться, на коней их привязывать, turpеm fugаm – как Кромер пишет, – желая ПЛП подготовиться, срамно побросав возы и другое снаряжение, удирать начали. Узнав это, король, хоть больным и утомленным будучи, должен был в войске показываться, и Зыгмунта, брата, к господам слал, дабы эти вести усмирить и замыслы жадные удирающих пресечь. Что и сделал прилежно Зыгмунт, с зажженными факелами и литыми свечами вокруг войска целую оную ночь ездя. Всех, кого бв ни встретил, утешал и к шатрам господ входил. Так эта тревога затихла. На следующий день, когда уже хотел король из лагеря двинулся, притянулось несколько тысяч конного рыцарства литовского Александром, великим князем присланные, ПЛ Rеgеm еt еxеrсitum оmnеm spе mеliоrе как Кромер пишет, implеvеrunt и королю и всему войску польскому лучшую надежду, и настроения прибавили.

Летописец литовский кладет причину, в которой Кромер сомневается, что Литва, над которыми были командирами Станислав Петрович Кишка и князь Семен Осемячич[281], потому в деле спасения Буковины задержались, так как только Днестр переплыли, [370] встретило их войско волошское, с которым Литва великую битву свела и на голову волохов при помощи божьей победили. О чем хроники польские замолчали, а Кромер пишет: pеtivеrut а rеgеLitwаni еtс. Просило короля литовское войско, дабы их самих пустил волошскую землю, разорять. Но он этого запретил, больным здоровьем оговариваясь, из-за которого бережения в Польшу спешил, и в Снятыне войско распустил. А Литва назад потянулась в Браслав и за Браславом в двенадцати милях победили несколько сот татаров, как летописец свидетельствует, и потом отъехали в Литву.

А король Альбрихт, приехав в Краков из Волохии после этого поражения срамного, словно как бы что доброе сделал, ужины, беседы, танцы устаивая, был весел. Говорят, что раз в ночь только втроем по городу шастал, и когда пьяный на пьяниц попадал, подрался с ними, там же он был ранен. Из-за этой раны долго болел, почти его Бог этой болезнью срамной покарал, когда звания и должности свои забросил. Ничего полезного не решил и ни о чем не думал, об оскорблении, полученном в Волохии, не помнил. Очень сурового и смелого неприятеля Стефана нам пробудил, из– за чего потом великий ущерб и тяжкие грусти полякам и русакам выросли. Это поражение поляков на Буковине Меховский, lib. 4, fоl. 352, саp. 75 и Бельский, также Ваповский предательству Стефанову приписывают, но Кромер, lib. 30, fоl. 649, во второй версии первого издавния, fоl. 434, Гербортус, lib. 18. fоl. 341, а также летописцы более неисправностям нашим приписывают, что хотел выгнать Стефана король Альбрихт согласно тайному упомянутому с братьями соглашению. Много грусти и скорби для народа всего в Польше этот поход непорядочный и неумелый в то время принес. Слыша о знатных и благородных девушках, а также рыцарях [370v], одни были в Турции, другие в Татарии,