Книга Спят курганы темные - Максим Дынин

чувствующим себя в лесу, как у себя дома. У него было просто кошачье зрение – в полной темноте он видел все не хуже, чем ПНВ, которых у нас катастрофически не хватало. Он мог без компаса ориентироваться на местности, безошибочно определяя части света. Наконец, Тулуш, воспользовавшись несколькими днями ничегонеделания, приготовил кое-что, что теперь нам весьма пригодилось. Тувинец сумел сделать настоящий лук, из которого с двадцати шагов попадал в консервную банку. Сам лук он выстругал из ясеня, усилив плечи лука роговыми пластинками. На тетиву он пустил парашютный строп. Выстругал наш «Данила-мастер» и десяток стрел, наконечники для которых сам изготовил из металла. Я и не знал, что наш новый приятель знаком с кузнечным и слесарным ремеслом. Впрочем, сам он остался не очень доволен результатом своего труда.

– Эх, совсем плохой лук получился, – вздыхал Тулуш. – Видел бы его мой дед, отругал бы меня. Да и я совсем плохо стреляю. А дед попадал на лету в птицу. Но ничего, пусть хоть такой будет. Можно ночью часовых убивать.

Как это делается, тувинец показал, когда наш дозор случайно наткнулся на патруль «навозовцев». Они хотели поднять тревогу, но двумя стрелами Тулуш завалил вражеских часовых, да так, что они даже «мяу» сказать не успели. Все было сделано тихо, только тетива щелкнула дважды. Каретник лишь с восхищением покачал головой.

А еще наш «Дерсу Узала» – так Игорь Князев в шутку называл иногда тувинца – сгонял в город, где раздобыл у местных охотников несколько волчьих шкур.

– Я, товарищ командир, – сказал он Остапу, – сошью из них чуни. Если по нашему следу враги пустят собак, то те, почуяв волчий запах, никуда не пойдут. Боятся собачки волков.

– Мне докладывали, что у этих гадов вроде нет собак, которые умеют ходить по следу. – пожал плечами Олег и взглянул на Семена.

Тот кивнул:

– Читал я про добермана Трефа, который еще при царском режиме служил в московской полиции. Говорят, он поймал много разных душегубов.

– Ладно, – усмехнулся Олег. – Давай твои чуни – может, и вправду они помогут нам в случае чего оторваться от погони.

Вот только и Остапа, и Грека с Танышем мы брать с собой в Сауровку не собирались. Таныш слишком уж отличается от моих братьев-украинцев визуально. Можно, конечно, приплести, что он, мол, приехал в Киев учиться, да и застрял там; был же у нас премьер, Юрий Ехануров, наполовину якут. Вот только, во-первых, будь среди добробатов такая колоритная фигура, кто-нибудь о таком азиате наверняка бы слышал. Во-вторых, сибиряки учились на Украине практически только в советское время, а годов нашему Танышу всего-то двадцать с небольшим. Так что эта легенда не проканает.

А Грека мы бы взяли с преогромным удовольствием – он один десятка стоит, здорово воюет и очень неплохо знает здешние места. Но вероятность того, что мы попадем на кого-нибудь из тех «навозов», которые брали его в Марике либо видели в их «библиотеке», хоть была и мала, но имелась – а закон подлости никто не отменял. Именно поэтому они с Танышем будут нас страховать – отходить-то мы будем практически в нашем направлении.

Насчет же тех, кто остался с нами… О Семене Каретнике я только в книгах по истории читал. Дескать, был такой бандитствующий анархист, правая рука самого батьки Махно. Только, похоже, изрядно приврали все эти книжки. Познакомился я с Семеном – молодой парень, внешне ничем не отличающийся от своих сверстников. Только было в нем что-то такое… Ну, то, что делает из человека вожака, заставляет других в него верить и идти за ним на смерть. Да и башка у него варила неплохо. Думаю, что он здешних бандеровцев будет крошить, как когда-то рубал их предшественников – петлюровцев.

Был, вдобавок к Танышу, еще один из тех, которых я называл про себя «не от мира сего». Это был – представьте себе – разведчик-ковпаковец, погибший во время Карпатского рейда и воскресший здесь. Он своими глазами видел то, что вытворяли нынешние «герои Нэзалэжной». Эх, мало их Сидор Артемьич поубивал. Помню, как у нас на Станиславщине старики рассказывали о том, что вытворяли эти самые «герои». Волосы вставали от ужаса дыбом, кровь стыла в жилах. Бандеровцы ведь не только русских и поляков убивали, но и своих же гуцулов и лемков. Казалось, за такое не может быть прощения. Но нет, Никишка-Кукурузник амнистировал всю эту сволочь. И многие из них вернулись назад, в свои хаты. Старлей Студзинский мне поначалу не поверил, когда я рассказал ему о том, что недобитые бандеровцы нынче считаются уважаемыми людьми и получают пенсию от государства.

– В этот раз я пленных брать не буду, – с горечью сказал Кашуб – именно такой позывной взял Миша. – Пусть меня судят, но жить эти сволочи будут лишь столько, сколько им понадобится дойти до стенки, у которой их и расстреляют.

Старлей служил в разведке у самого Петра Петровича Вершигоры. Что и говорить – школа хорошая. И сегодня, после того как нас оставил Грек, Миша шел в авангарде, умело находя почти в полной темноте лесные тропинки и ухитряясь не задевать при этом ни веточки, не споткнуться, не хрустнуть сухим сучком. Конечно, старшему лейтенанту Студзинскому было в ремесле следопыта все же далековато до Таныша, но за неимением гербовой пишем на простой…

Остальные ребята, с которыми мы вышли вчера вечером из Снежного, тоже были опытными бойцами. Часть из них была наряжена в натовский камуфляж, чтобы «навозовцы» приняли их за своих. Захватили они и шевроны на липучках, которые подобрал нам знакомый прапорщик из Снежного. Для чего он их собирал – ума не приложу. Видимо, они у него хранились из извечной хохляцкой скаредности – тащить в хату все, что плохо лежит.

Хлопцы брезгливо поковырялись в груде этих шевронов с идиотскими надписями, но все же выбрали себе по парочке таких «продуктов творчества» местных бандеровцев. Меня тоже не миновала чаша сия. Ведь именно мне с моей гуцульской мовой надо будет запудрить мозги местным отморозкам из штаба, чтобы они потеряли бдительность, и мы могли без помех отправить большинство из них в ад прямиком к Бандере.

Даст бог, мне там не встретятся знакомые по Станиславщине. Хотя что они могут знать обо мне? Что служил в армии – так большинство моих сверстников служили в Советской армии, причем многие неплохо. Ну, про мои дела в Афгане я, вполне естественно, никому не рассказывал. Так что здесь утечек быть не должно. Ранение же