Книга Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская

что она закрыта.

– Алиса, заткнись, ― сердито рычу. ― Умоляю.

Не хочу об этом разговаривать. Не сейчас.

Спускаю мешающийся топ вниз, открывая доступ к покрывшейся мурашками груди. Слегка прикусываю торчащий сосок, нажимая кончиком языка на кнопку и легонько оттягиваю его, получая первый робкий стон.

Проделываю тот же трюк со второй грудью, одновременно ныряя под уже насквозь мокрую ткань белья и касаясь сверхчувствительно набухшего места, зарабатывая комбо: запрокинутую голову, закатанные глазки и протяжный полувыдох-полухрип.

Это просто охренеть.

Охренеть как просто доставить ей удовольствие и охренеть как жёстко улетаю сам, наслаждаясь тем, как она поддаётся навстречу моим пальцам. Буквально насаживается на них, кусая в кровь губы и тихо постанывая.

Красивая. Страстная. Сумасшедше сексуальная.

Нечто. Она нечто. Просто отвал башки.

Каменный стояк печёт адским пеклом от нетерпения, жахая по вискам.

Хочу её. До одури хочу её. Всю. Везде.

Плавно спускаюсь ниже, покрывая тяжело вздымающийся животик поцелуями и озорства ради подцепляя зубами металлическую серёжку в пупке. Бл. Так давно мечтал это сделал! Казалось бы, глупость, но какой же ка-а-айф. Она вся ― чистый кайф и моя личная нирвана.

Стаскиваю с неё остатки белья, оставляя полностью нагой, с разметавшимися по простыни светлыми волосами и, закинув её ножки себе на плечи, поудобнее устраиваю голову между ними.

– Не закрывайся, ― успокаивающе целую внутреннюю сторону окаменевших в нерешительности бёдер. ― Никакого стеснения, помнишь?

– Что ты делаешь?

– А ты как думаешь? Продолжаю изучать твои пороги, ― скольжу губами всё дальше, ловя исходящий от неё жар. ― И тебя, ― твою мать, какая же она горячая и мокрая. ― Расслабься. Тебе понравится… Да не тебе, ― отмахиваюсь от настырного носа, так некстати полезшего проверить: чем же это мы там таким занимаемся. ― Чара, блин! Вот вообще не до тебя, родная. Иди, отдохни, ― кое-как отпихиваю от нас любопытную фыркающую морду, вызывая у Алисы приступ смеха. Мимолётного и звонкого, ласкающего слух не меньше страстных стонов.

– Ого-о… ― почти без перехода протяжно вырывается из неё. ― О-го-о-о… ― малая даже привстаёт на локтях, встречаясь со мной взглядом. Открывает рот, чтобы что-то ещё сказать, но вместо этого жадно втягивает воздух, сладостно мыча что-то совсем уже не членораздельное. ― А-о… ― терпит, сдерживается. И тогда я добавляю к языку пальцы…

Давай, малая. Порадуй меня.

О, да. Чувствую как по её телу проходит разряд и, наконец, слышу в награду долгожданный протяжный вскрик. А затем ещё один, и ещё, ещё. Чёрт, я бы записал секс с ней на диктофон и поставил себе на звонок. Снял бы видео и пересматривал его перед сном. Я бы…

– Витя-я-я…

Тихий голосок, зовущий меня по имени выжигает из лёгких кислород. Заставляет зависнуть в невесомости. Накрывает передозом. Пздц. А я думал, что круче того, как она кончает ничего нет…

– Бл… Я… Так… Тебя… Хочу… ― ей осталось совсем немного, она извивается подо мной и дрожит, находясь буквально на грани, но ещё пара секунд промедления и у меня самого член попросту взорвётся. Больше не могу ждать.

Отрываюсь от неё снизу лишь для того, чтобы впиться сверху в пересохшие губы поцелуем, давая распробовать саму себя на вкус.

– Я ещё не…

– Знаю, малая. Знаю. Но я сдохну, если сейчас же не трахну тебя, ― благослови мою запасливость и припрятанный в заднем кармане презик. Сегодня он в прямом смысле моё спасение.

Сознание как вата. На автопилоте разрываю упаковку и надеваю защиту. Вспышка возвращения в реальность проносится лишь когда вхожу в Алису: как горячий нож в масло, с единого толчка и на всю глубину. Бл. Надо было мягче и плавнее. Всего второй раз, как-никак.

Чижова замирает, расширив глаза, и я жду искривлённого гримасой лица, но меня лишь обхватывают крепче ногами за пояс, а руками цепляются за шею.

– Прости, если больно… ― с горечью в глотке выдыхаю, примеряя её на себя. ― Но я пздц… тебя… хочу…

– Не больно. Ещё. Быстрее…

Аааа. Она смерти моей хочет? Нельзя давать мне столько вседозволенности.

Быстрее. Глубже. Резче. Чаще. Сильнее.

Поздно. Уже послал. Потому что дорвался. Больше никакого "в полсилы". Только в полную. На полную катушку, хоть она всё ещё узкая и тугая, но двигаться в ней без опаски, заставляя вновь и вновь стонать ― это просто бомба замедленного действия.

Видеть, как с каждым нашим новым разом, с каждой минутой она раскрепощается, постигая все прелести секса СО МНОЙ ― блаженное безумие, доводящее до исступления. Чувствовать, как она выгибается в моих руках, задыхаясь от нарастающих толчков… Не придумано слов, чтоб дать этому определение.

Я тупо улетаю. С неё. От неё. С ней.

Улетаю от возможности заполнять её пробелы и рисовать на чистом листе всё, что пожелаю, превращая неискушенную девочку в лучшее, что можно пожелать для себя. Она восхитительна. Горячая, дерзкая, своенравная… и с недавних пор слегка испорченная моим влиянием.

В собственное оправдание стоит отметить: по мне это блондинистое чудо тоже прошлось катком. Нехило так прошлось. Алиса забралась не только под кожу, растекаясь по венам ядовитым жаром, но и глубоко засела в душу. Настолько глубоко, что не выковырять. Так что всё по-честному: я её "подпортил", она стала моей зависимостью. Квиты.

Воздух в комнате раскаляется до максимума. Переизбыток эмоций разрывает в хлам. Пошлые и такие восхитительные звуки секса вводят в состояние транса. Адреналин воспламеняет каждую, мать его, клеточку наших тесно сплетенных тел, а на остальное плевать.

На неудачно развалившуюся рядом Чару, пушистый бок которой щекочет мне пятки. На недовольного кота, демонстративно отвернувшего, но не забывающего периодически укоряюще мявкнуть. На стучащее об стену изголовье постели. На разрывающийся от входящего звонка телефон, затерявший где-то в одеяле. На то, что моя неявка плохо скажется на репутации.

Плевать. Плевать на всё.

Всё, чего я хочу ― быть в ней. Быть с ней.

– Витя-я-я… ― контрольным выстрелом в лоб доносится надрывный голосок. Глаза в глаза всего на мгновение, а следом финал. Почти одновременный: она первая, судорожно выгибаясь, я с небольшим промедлением следом.

Ох-ре-не-ть…

Выхожу из неё не сразу, разглядывая сверху вниз запыханное разрумянившееся личико и надёжно отпечатывая его в памяти. Лишь уверенный, что каждая деталь подробно зафиксирована, падаю рядом, подминая вспотевшую малую под бок и утыкаюсь в неё лбом.

Гелем для душа она больше не пахнет. Зато пахнет собой: настоящей, естественной, без лишних примесей. Крышесносный аромат. Лучший. Готов лежать так целую вечность и, подобно токсикоману, занюхивать её.

Снова и снова.

– Вить, для чего тебе