Книга Моя фамилия Павлов - Александр Айзенберг

и было их очень много. Один за другим немецкие танки подбивались, но перед этим русские нанесли удар своими реактивными миномётами по двигавшимися за танками моторизованным частям, уничтожив их большую часть и вынудив остатки отступить. А вот затем пошел настоящий кошмар, когда русские перешли в контратаку. Оказалось, что противостояли им не старые русские Т-34 и КВ, которые уступали новым немецким танкам, а новейшие тяжёлые танки и новые противотанковые самоходки, которые с лёгкостью подбивали все новые немецкие танки. Повторялся кошмар начала войны, когда вместо ожидаемых старых лёгких русских Т-26 и БТ, они столкнулись с новейшими Т-34 и КВ, с которыми было очень трудно бороться. Потеряв большинство танков в не получившейся атаке, остатки отступили, и тут русские перешли в контрнаступление, которое, как оказалось было невозможно остановить. Все новейшие танки, задействованные в атаке, оказались уничтожены, и теперь наступающих русских нечем было остановить. Противотанковая артиллерия оказалась бессильной, к тому же её сразу подавляли русские. Вот так и получилось, что не встречая особого сопротивления, русские танки рванулись вперёд. Однако это оказалось не всё, вскоре поступили сообщения, что две мощные группировки русских также перешли в наступление. Самым неприятным было то, что там также оказались новые танки, правда другие. Главное, что эти танки оказались способны на равных бороться с новейшими Тиграми. Обе русские группировки развивали своё наступление на Полтаву и до конца дня продвинулись на значительное расстояние. Уже вечером, генерал Паулюс устало смотрел на карту, если в центре неимоверными усилиями пехоты удалось ненадолго притормозить продвижение русских танков, то вот по флангам такое не удавалось. Паулюсу было ясно видно, что русский удар сходится на Полтаве и ему предстояло принять очень нелёгкое решение. Он понимал, что фюрер будет в ярости, но в противном случае вся его армия окажется в котле, который, судя по всему, русские очень быстро переварят. Хотя он и потерял практически всю бронетехнику и большую часть артиллерии, но у него оставалось еще около половины пехоты. Пока ещё не поздно, надо было принимать решение, иначе он не только потеряет остатки своей армии, но и откроет русским свободный путь вглубь немецких позиций. Наконец он принял очень нелёгкое для него решение. Для спасения остатков своей армии он приказал всем частям, как только стемнеет, начать немедленный отход к Полтаве, где им необходимо было закрепится. Сам он со своим штабом немедленно отбыл в Кременчуг, откуда и намеривался дальше руководить обороной, если разумеется его не снимут за провал операции «Цитадель». Его предчувствия полностью оправдались, хотя он сообщил о провале операции только командующему группы армий Центр генерал-фельдмаршалу фон Клюге, вот только утром следующего дня ему пришлось разговаривать по телефону с самим фюрером. Гитлер с самых первых слов начал орать на Паулюса, устроив ему грандиозный разнос, после чего отстранил его от командования и приказал немедленно прибыть в Берлин.

В глубине своей души Паулюс был даже рад такому решению фюрера, он прекрасно понимал, что не сможет удержать восточный берег Днепра и русские всё равно сначала в ближайшее время возьмут Полтаву, а затем начнут выдавливать немецкие войска со всей восточной территории от Днепра. Самым страшным было то, что противостоять их танкам было нечем, практически вся бронетехника уничтожена, а противотанковая артиллерия малоэффективна. Хотя сейчас в войска и поступают новые противотанковые орудия, которые намного мощней старых, но и русские, как оказалось тоже не стояли на месте и их новые танки гораздо сильней старых. Сейчас, сдав все дела своему заместителю и двигаясь на полевой аэродром, Паулюс не жалел о своём вчерашнем решении. Да, он можно сказать спустил свою карьеру в унитаз, когда приказал остаткам своей армии срочно отступать, но таким образом он её сохранил. Жаль, что войскам в Харькове не удалось отойти, русские уже перерезали им пути отхода, зато остальные смогли избежать окружения.

Если в первый год войны у него не было ни малейших сомнений, что они легко разобьют русских, то после двух лет войны, он очень сильно сомневался, сможет ли Германия победить Россию, правда о своих сомнениях он ни кому не говорил. Прошедшее Харьковское сражение было решающим в этой войне, если бы их планы удались, и они смогли разгромить русские армии под Харьковом, то тогда им открылась бы дорога вглубь России, но этого не произошло. Это не они русских, а русские их разгромили в прошедшем сражении, но самое страшное было в том, что новые русские танки снова оказались лучше немецких и судя по всему русские не испытывают проблем в их производстве. Кроме того лучшие немецкие танкисты или погибли, или попали в плен, и даже если Германия сможет в короткие сроки восстановить численность бронетехники, то вот восстановить экипажи нет. Невозможно за несколько месяцев подготовить профессионального танкиста, а новички даже на хорошей технике проиграют профессионалу, просто за счёт опыта и умения. Это было ясно ему, возможно и другим немецким генералам, вот только как это объяснить фюреру? Любой разговор на эту тему в лучшем случае окончится позорным изгнанием из армии, в худшем, арестом и возможно расстрелом. Скорее всего фюрер отправит его в отставку, но так пожалуй будет даже лучше, он в таком случае сразу уедет в Швейцарию. Фюрер, сам того не желая, открыл шкатулку Пандоры. Кто только мог подумать, что русские будут фанатично сражаться до конца, а учитывая их просторы, и людские резервы, становилось видно, что молниеносная война, на которую так рассчитывал фюрер, провалилась с треском, и ей на смену пришел старый кошмар немецких генералов — позиционная война на истощение. Вот тут русские имели все преимущества, громадные территории, огромные запасы ресурсов и неисчислимые людские резервы. А кроме того не стоило забывать и помощь англосаксов, хотя они ещё те твари, но сейчас активно помогали русским, разумеется не бесплатно, но и их помощь была существенной. В таких условиях Германия была обречена, и он мало чем мог ей помочь, а раз так, то если ему выпадет возможность, то следует уехать, что он и сделает, как только это станет возможным.

Многие читатели могут сказать — не верю, но такой поворот поведения Паулюса вполне мог быть в новой реальности. В нашей истории, он после того, как попал в наш плен, сотрудничал с нашим правительством, правда не сразу, на это потребовалось полтора года, и на Нюрнбергском процессе он был не в качестве обвиняемого, а в качестве свидетеля обвинения, что стало неприятным сюрпризом для обвиняемых. В 1951 году