Книга Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев

первого. В свидетельстве о рождении так и записано: застава, а потом уже район, область, республика. Так захотел отец, начальник заставы, и сумел уговорить секретаря сельсовета. Мальков, конечно, ничего этого не помнил, не помнил и того, как перед самым началом войны мать увезла его в Ленинград, где жили ее родители. Больше года находились они в блокаде, и мать похоронила своих родителей, и он остался без бабушки и дедушки. Потом их с матерью, едва живых от голода, вывезли на Большую землю. Знал Мальков обо всем этом по рассказам матери. Отца своего он видел лишь на фотографии: высокий, худой. Мать часто говорила, что командиры и солдаты на заставах тогда не могли не то чтобы поспать как следует, даже пообедать спокойно, что целыми неделями не заходил домой отец, хотя дом от заставы был всего в двухстах метрах.

Он слушал свою мать, и его детский, а потом юношеский ум рисовал картины погони за диверсантами и шпионами, он даже слышал выстрелы и свист пуль; он только одного не мог понять: как застава без артиллерии оборонялась весь день против танков? Он верил этому, но понять не мог. Не понимал тогда, но особенно сейчас, когда послужил в танковом полку. Разве остановишь такую махину винтовкой или даже гранатой?! Но факт есть факт. По дороге, которая проходила возле заставы его отца, немецкие танки прошли лишь на второй день, когда не осталось в живых ни одного пограничника. Это подтверждалось документами. Он читал их сам. Он хотел быть таким, как отец, хотел служить на границе.

Еще не закончив десятого класса, он, посоветовавшись с матерью, написал в военкомат заявление с просьбой направить его после окончания десятилетки в пограничное училище. В пограничное, как сказали в военкомате, набора не было, и ему предложили в автомобильное военное училище. Он согласился.

Новый город не такой чистый и красивый, как Ленинград, но тоже большой и благоустроенный. Училище закончил с отличием. Затем полк. Ему понравился южный, весь в садах, город, нравилась и служба в полку, но он все же написал рапорт о переводе его в пограничные войска. Ответа ждал полгода. Наконец вызвали его в отдел кадров и вручили предписание.

«Не Невский проспект — «Уровские волны». И сколько еще таких вот волн впереди?»

До заставы добрались они только к вечеру. Перед закрытыми воротами Присяжнов посигналил, часовой впустил машину, и она подъехала к крыльцу казармы. На крыльце стоял начальник заставы. Высокий, худой, со стеком в руке. Лейтенант выпрыгнул из кабины, подошел, чтобы доложить, но майор не стал слушать.

— Давно жду тебя, пулеметчик. Давно. Сидели, видать. «Уровские волны» — штука такая. А мне зам вот так нужен. — Он приставил к длинной худой шее ребро ладони. — Заходи, пулеметчик, заходи.

Лейтенанта удивило такое обращение: «пулеметчик», но он подумал, что это, видно, привычка майора. И не ошибся. Действительно, начальник заставы называл всех солдат пулеметчиками.

Они вошли в канцелярию. Небольшая комната: три стола, один из них, начальника заставы, покрыт зеленым сукном; старенький шкаф, набитый уставами, инструкциями, пособиями; приемник на столике, напоминающем журнальный; большой сейф в углу, справа от стола начальника заставы; слева от стола на таком же, как под приемником, столике — шахматная доска с расставленными фигурами. Майор, перехватив взгляд Малькова, спросил:

— Играешь в шахматы?

— Немного.

— Ничего, будешь хорошо играть. В домино я не любитель, а в шахматы поиграем. Давай знакомиться. Майор Копытин. Нас здесь три, считай, однофамильца. Сосед мой справа — Конев, левый — Кобылин. Весь округ о нас знает. Люди говорят — знаменитые мы. Да тебе старшина в гостинице успел, видно, рассказать.

— Нет, я там всего несколько минут был.

— Жаль. А то имел бы представление, к кому едешь. Ну ничего, пулеметчик, — узнаешь.

Мальков слушал начальника заставы, смотрел на него. Майор чем-то напоминал Малькову его отца: так же высок и худ, та же фуражка, та же гимнастерка, только вместо петлиц погоны. А глаза с хитринкой, веселые глаза. Интересно Малькову, чем знамениты эти три начальника заставы. Должно быть, солдаты у них учатся и несут службу отлично? Или больше всех задержали нарушителей?

И то и другое. Где самые лихие конники — у трех соседей; где отличные стрелки — у них же; кто хлебосольней всех встречает гостей — Кобылин, Конев, Копытин; от кого чаще уезжают заместители командовать заставами — от них. Но не только потому шла молва о них: три майора часто подшучивали друг над другом, и об этих шутках рассказывали все, преувеличивая факты, вкладывая в них свою фантазию.

Приехал однажды на заставу майора Кобылина ветврач из округа и назначил в тот же день выводку лошадей. Разве успеешь всех коней за два часа вычистить и вымыть? Кобылин решает: подготовить к выводке шесть-семь коней и поочередно показывать их. Авось пронесет, тем более что кони на заставе одной масти, белые.

Пронесло. Покажут, заведут в конюшню, седло другое — и снова ветеринару. Застава получила за выводку отличную оценку. Ветврач поехал на заставу Копытина. Кобылин звонит ему.

— Лошадей готовь к выводке.

— А ты как?

— Отлично.

— Ого!

— Я ему шесть коней показал.

У Копытина кони разной масти: вороные, буланые, гнедые — на них каждая пылинка видна. Еле-еле на тройку вывели коней. Ветврач и говорит: «Учись у соседа, как содержать лошадей…»

— А он вас обманул, — перебил его Копытин и, постукивая стеком о голенище, передал врачу телефонный разговор.

Ветврач в машину — и назад, а Копытин за трубку:

— Тройку получил.

— Эх, ты!

— Не радуйся, у тебя двойка будет. Обратно к тебе возвращается.

Ни Копытин, ни Конев, ни Кобылин никогда ничего о своих шутках не говорили. Может, не хотели, может, все было совсем иначе. Не командовать бы Кобылину заставой, если бы ветврач доложил об обмане. Три соседа слухов, однако, никогда не опровергали — нравилось им, видно, что ходит о них молва по всей границе.

Узнал об этом Мальков потом, а пока на все вопросы майора отвечал коротко, боясь сказать что-либо не так.

— Что ты, как провинившийся солдат: «да», «нет», «так точно». Давай о себе поподробней, — попросил майор и, подтолкнув стеком козырек фуражки вверх, сел за стол.

Лейтенант начал рассказывать о своем детстве, о своей мечте, вначале скупо, но потом перестал сдерживать себя и даже показал фотокарточку отца. Начальник заставы слушал не перебивая, а когда лейтенант закончил, проговорил убедительно:

— Хорошо, что на заставу приехал. Люда — не машины. Живая работа. Да и граница скучать не даст. Пограничником станешь, не беспокойся. Не сразу, конечно. А сейчас ко мне, на ужин.

Проснулся лейтенант