Книга Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Связь с Николаевском поддерживалась через курьеров. В соответствии с «Планом ведения разведки в зимний период», 7 января туда прибыли два курьера-гиляка с инструкциями для городского комитета. Спустя два дня член комитета
В.В. Стрелков выехал на Сахалин с отчетом о ситуации в Николаевске, а 1 февраля 1921 г. в Александровск прибыл глава города П.С. Эпов, представивший командованию экспедиционной армии подробный доклад об обстановке на противоположном берегу. Вплоть до апреля армейская разведка поддерживала связь с Эповым через курьеров, а также забрасывала в районы Николаевска, Богородского и Мариинского специально подобранную разведывательной группой в Погиби агентуру из числа местных жителей и японцев634.
Повторный захват Нижнего Приамурья в апреле 1921 г. позволил армии развернуть в Николаевске-на-Амуре, Де-Кастри, Софийске и Мариинском постоянные разведывательные органы во главе с прикомандированными офицерами, которые в 1921–1922 гг. освещали военно-политическую обстановку в зонах своей ответственности635. Их деятельность регулировалась новым «Планом ведения разведки и пропаганды Сахалинской экспедиционной армии», подписанным командующим объединением Кодзима Содзиро 1 мая 1921 г.
В отличие от прежнего плана нововведением в нем стал пункт о возложении на командиров охранных отрядов, специально командированных офицеров и агентуру задач по сбору сведений о дислокации и вооружении частей НРА ДВР, милиции, краснопартизанских отрядов, деятельности и планах антияпонски настроенных граждан русской и корейской национальностей. При этом командиры отрядов могли задействовать в своих интересах все жандармские отделения армии, за исключением Александровска. Как и прежде, армия могла перебрасывать агентуру и офицеров разведки в неподконтрольные ей районы.
Сбор разведывательной информации по политическим вопросам возлагался на командиров охранных отрядов, специально командированных офицеров, начальника военно-административного управления армии и начальника жандармерии. Указанным лицам предписывалось регулярно изучать выходившие внутри и за пределами оккупационной зоны газеты, журналы, книги, вступать в контакты с бывшими российскими чиновниками и влиятельными лицами, перлюстрировать частные письма и телеграммы.
Штаб армии обобщал все поступавшие данные, проводил их комплексную оценку и направлял наиболее важную информацию военному министерству, Генеральному штабу и другим заинтересованным органам в виде срочных телеграфных донесений, сводок «Информация Сахалинской экспедиционной армии» («Сагундзё») и декадных отчетов.
Кроме того, план конкретизировал задачи всех разведывательных пунктов и отрядов, нацеливая их на получение достоверных данных о деятельности представителей ДВР, членов РКП (б), граждан США, Великобритании и Франции, антияпонски настроенных корейцев и китайцев, условиях жизни местного населения и его отношении к Японии, ДВР и трем великим державам, дислокации и вооружении частей НРА, милиции, краснопартизанских отрядов. Командованию Николаевского-на-Амуре охранного отряда, резидентам армии в Мариинском и Софийске поручалось ведение агентурной разведки в Хабаровске.
В вопросах пропаганды деятельность армии была нацелена главным образом на разъяснение россиянам правильности действий империи и культивирование среди них прояпонских симпатий: «Необходимо укреплять веру русских людей, проживающих в оккупационной зоне, в нашу мощь и разъяснять им, каким ядом является коммунизм, для чего постоянно знакомить их с лучшими сторонами и искренними намерениями нашей империи, а также с положением дел в Советской России»636.
Зона ответственности разведорганов армии не ограничивалась Сахалином и Нижним Приамурьем. Приказами военного министра и начальника Генштаба в 1921–1922 гг. к штабу армии были прикомандированы офицеры 2-го управления капитаны Миура Тосикото (август 1920 г.), Катаяма Сётаро, топограф-геодезист Югути Киёси (май 1921 г.) и другие лица, занимавшиеся топографической и агентурной разведкой на Камчатке637. Более того, в период потери связи с хабаровской миссией в июне 1921 г. заместитель военного министра распорядился об организации армией разведки на хабаровском направлении638.
Основными объектами разведывательных устремлений Сахалинской экспедиционной армии в 1921–1922 гг. оставались Николаевск-на-Амуре и прилегающие к нему районы. Для сбора необходимой объединению информации использовались различные методы, диапазон которых варьировался в зависимости от жизненного опыта и уровня профессиональной подготовки разведчиков. Например, резидент в Мариинском капитан Хаяси Дайхати, служивший в военной разведке с 1910 г., привлек к сотрудничеству начальника местного телеграфа, через которого получал копии телеграмм представителя ДВР Г.З. Прокопенко и узнавал содержание всех телефонных переговоров в округе, а также установил контакт с капитанами заходивших на рейд порта речных судов и опрашивал их пассажиров639.
Разгром Народно-революционной армией белых частей генерал-майора В.М. Молчанова в феврале 1922 г. означал фактический крах планов Японии по созданию на советском Дальнем Востоке «черного буфера» и заключению с ним соглашения о пребывании здесь императорских войск.
Поэтому 23 июня 1922 г. военный министр генерал армии Яманаси Хандзо проинформировал командование армии о принятом на заседании кабинета министров решении вывести Владивостокскую экспедиционную армию с территории ДВР и эвакуировать японские войска из Нижнего Приамурья. Подразделения в Николаевске-на-Амуре и Де-Кастри должны были покинуть материк до конца сентября, в связи с чем армейское командование разослало командирам охранных отрядов циркуляр, предписывавший подобрать и оставить на материке агентуру, способную «своевременно освещать изменение обстановки на противоположном берегу»640.
После завершения вывода войск штаб армии подготовил 30-страничный доклад под названием «Обстановка на противоположенном Северному Сахалину побережье материка», состоявший из шести разделов – «Военная обстановка», «Политическая обстановка», «Положение населения», «Обстановка с торговлей», «Положение оставшихся на местах соотечественников», «Различные вопросы», заключения и двух приложений – «Реестр имен сотрудников всех правительственных учреждений (по состоянию на последнюю декаду декабря 1922 г.)» и «Таблица имен соотечественников, оставшихся в Николаевске-на-Амуре в зимний период».
Его содержание свидетельствовало о наличии у армейской разведки хорошо информированного агентурного аппарата, освещавшего все стороны жизни советского общества в Николаевске-на-Амуре и в окрестных с ним поселениях. В то же время сведения из Хабаровска носили отрывочный и неполный характер. Так, в разделе «Состав и дислокация войск» приводились подробные сведения о размещении и численности частей Красной армии в Николаевске-на-Амуре, Мариинском, Софийске, Маломихайловке, Болыпемихайловке и т. д., а о советских гарнизонах в верхнем течении Амура до Хабаровска говорилось, что, «хотя подробности не могут быть полностью выяснены, никаких изменений по сравнению с прошлым периодом практически не произошло»641.
В 1923–1924 гг. разведорганы армии продолжали контролировать обстановку на материке, получая агентурную информацию из Николаевска-на-Амуре и внимательно изучая русскоязычную прессу Хабаровска. Кроме того, в первом полугодии 1923 г. армейская разведка отслеживала действия Красной армии по ликвидации так называемого «якутского похода» генерала А.Н. Пепеляева642.
К концу 1924 г. судьба Сахалинской экспедиционной армии была решена. В связи с подписанием советско-японского соглашения о выводе императорских войск с севера острова армейская разведка приступила к плановой консервации агентурного аппарата. Еще в мае 1922 г. начальник штаба объединения запросил у военного министерства на проведение разведывательной работы в 1923 финансовом году 36 000 иен643. По докладу штаба армии от 3 марта 1925 г. заместителю военного
