Книга Вдруг выпал снег. Год любви - Юрий Николаевич Авдеенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подошел к машине. Приналег на борт, рядом с коренастым рабочим без шапки. Машине не хватало, наверное, самую малость. Я вовсе не считаю себя богатырем, но стоило мне поднатужиться, и уже секунд через пять машина тронулась с места, неторопливо, с черепашьей скоростью поползла вверх по улице Сибирякова.
— Спасибо, браток, — сказал рабочий без шапки, схватился за борт и на ходу перевалился в кузов.
Второй рабочий не сказал ничего: отчаянно двигая локтями, побежал садиться в кабину.
— Давай, давай! — крикнул я и помахал им рукой.
Улица теперь пахла не снегом, а бензином и теплым хлебом. Женщины несли его в авоськах разного цвета. Но хлеб был один и тот же: белый, с румяной коркой.
Через улицу от развалин молокозавода шел парень с чемоданом, очень похожий на Ахмеда. Но это был не Ахмед. Ахмед почему-то запаздывал. Может, передумал, решил остаться у себя в леспромхозе.
Небо впереди зажелтело. Солнце пробивалось к морю длинными иглами, проткнув тучу, словно клубок пряжи. Шумели волны и птицы. Но волн еще не было видно. Не было видно пристани и буксиров, пришвартованных возле нее.
Что я скажу боцману Семеняке?
— Здравствуйте, Нестор Иванович. Матрос Сорокин прибыл для прохождения службы.
А дед Антон, помнится, пел:
Весна, весна красная,
Приди, весна, с радостью,
С радостью, с радостью,
С великой милостью…
ГОД ЛЮБВИ
Роман
Часть первая
ВСТРЕЧИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Отцветал дуб. Скучно, неприметно. Холодным днем, с прозрачным, словно стеклянным, небом, распластавшимся над рощей и полем, где уже раскидисто стлалась толокнянка — медвежья ягода, мелкие листья которой сплетались так густо, что напоминали гроздь.
Машины стояли на дороге возле рощи. Стояли одна за другой. Два автобуса и четыре «Волги». Катафалк уехал раньше. Полковник Матвеев помимо воли обратил на это внимание сразу же, как только дорога обогнула рощу и он увидел машины.
Мелькнув темным хвостом и ярко-желтыми крыльями, справа, метрах в пятидесяти, из травы поднялся коростель-дергач. Летел низко, тяжело. Вскоре плюхнулся в широкий овраг.
Генерал Белый опережал всех остальных, приехавших на похороны полковника Литвиненко. Шел быстро, но мелкими шажками. Плащ его был не застегнут, брюшко округляло серый китель. И Матвеев подумал, что Белый похож на колобок.
Лида, жена Литвиненко, одетая в черное, выглядела худее и выше обычного. Она упрямо смотрела под ноги, словно старалась никого не замечать.
Покатый склон, подпиравший дорогу, щедро освещало солнце. Цветы медуницы — фиолетовые, красные, синие — росли густо, точно на клумбе. Чернели кротовые ворохи, совсем свежие. Матвееву даже показалось, что он увидел мордочку крота. Но, возможно, это была игра воображения.
Генерал Белый остановился возле автобусов. Снял папаху. Вытер платком лысеющую голову. Снова надел папаху. Сказал шоферам зычно, как обычно говорил на тактических учениях:
— Заводи!
Сизым дымом поперхнулись выхлопные трубы, загудели моторы.
Белый кивнул Матвееву. И когда полковник приблизился, взял его за локоть и подвел к «Волге».
— Поедешь на этой машине, Петр Петрович.
— Спасибо, Герман Борисович, — сказал Матвеев.
— В аэропорт, — приказал Белый шоферу.
Матвеев подошел к Лиде. Она по-прежнему не поднимала глаз. Лицо ее было очень бледным, будто неживым. Матвеев сказал:
— Когда-то много лет назад я оказался не прав. Будьте великодушны, Лида. Простите меня. Крепитесь.
Где-то впереди забасил гром, вначале приглушенно, а потом отчетливее. Но небо по-прежнему оставалось светлым, чистым, почти бесцветным, словно его и не было вовсе.
Машина катила медленно, переваливаясь с ухаба на ухаб. И, глядя на эту степь, на эту тянувшуюся к горизонту убогую проселочную дорогу, Матвеев подумал, что он мог ехать по ней на телеге где-нибудь в шестнадцатом, семнадцатом веке. И возможно, даже ездил — уж очень подозрительно знакомой казалась ему она.
Автобусы и другие машины поехали в городок другой, забетонированной дорогой. А эта тянулась через степь к современному шоссе, как ручей тянется к речке.
Гром снова напомнил о себе. Теперь более властно, страшнее. Над лесом за оврагами Матвеев увидел черную полосу, расползшуюся, будто дым.
«Успеть бы выбраться на шоссе», — подумал он.
Шофер, видимо, подумал то же самое, потому что прибавил газ, и машина пошла быстрее.
Матвеев закурил. Вытянул ноги, откинувшись на спинку сиденья. Его большое, удлиненное к подбородку лицо несло на себе следы усталости, не случайной, одноразовой, а совсем другой — напыленной годами. Седина почему-то не тронула его виски. Она прошлась выше, по всей голове. Тогда он стал носить короткую стрижку «ежик», которая, по мнению его матери Софьи Романовны, удивительно шла ему и не старила, что для мужчины его лет было совсем нелишне.
Год. Всего один год, и ему придется отмечать свой пятидесятилетний юбилей. Праздник?
А Василий Николаевич Литвиненко до такого праздника не дожил.
Сколько же было Ваське в феврале 1944 года? На месяц меньше двадцати…
Ну и пурга была в ту ночь! Видимость, можно сказать, на ствол карабина. И ветер. Такой не с ног валит, а ставит на голову. Немцы тогда и попытались вырваться из окружения к Лисянке, чтобы соединиться с группой Хубе.
В роте Матвеева не хватало процентов пятьдесят личного состава. Конечно, бывали случаи и хуже. И жаловаться было бессмысленно. Но сейчас, когда немцы почти уже сидели в Корсунь-Шевченковском «котле», было не только обидно, но преступно выпускать их оттуда. И это понимали все, от солдата до маршала. Принимались меры, вводились в бой резервы. По мере возможностей в части и подразделения направляли пополнение. Повезло и батальону Белого. Когда стемнело, он позвонил Матвееву и сказал:
— Пришлю-ка я тебе, брат, взвод курсантов.
А уже мело, напористо и сильно. От неба до земли. Матвеев, дыша в телефонную трубку, с сомнением ответил:
— Найдут ли?
Белый весело ответил:
— Найдут! Взводный у них молодой, но сообразительный.
— Тогда я жду. — Он немного устал от традиционного оптимизма комбата. И умел корректировать этот оптимизм, внося поправку, как при стрельбе в ветреную погоду.
К удивлению Матвеева, ждать долго не пришлось. Меньше чем через полчаса вкатился в землянку ком снега, согнул в приветствии руку и доложил:
— Товарищ капитан, взвод учебного батальона в ваше распоряжение прибыл. Командир взвода младший лейтенант Литвиненко.
— Замерз, взводный? — спросил
