Книга Ведьма княгини - Симона Вилар

Мокея кажущееся радушие обманутого им волхва, наоборот, насторожило. Он понимал, что пока он во главе собранных им людей, пока в силе, волхв не будет ему вредить. А потом… Но сейчас никому не ясно, что будет потом. Для себя Мокей только решил, что он не даст себе пропасть, как ощипанному куренку. Если дело у них выгорит, если они покажут Руси, что могут бороться, он возвысится. А если нет… Мокей не забыл еще, как ужаснулся, поняв, что подле жестокосердной Ольги находится его враг, ведьма Малфрида. А с другой стороны Маланич. Но была не была. Как говорится, кто хорошо начал, тот сделал половину. Просто ему надо быть всегда настороже.

Вот он и был внимателен и напряжен, когда они с князем Малом и его окружением обсуждали, как будут сражаться. Маланич вроде ни во что не вмешивался, даже когда Мокей дал понять, что теперь он главный воевода древлянских войск. Он, ну и еще один старый воин, верно служивший в Искоростене и тоже выдвинутый теперь Малом в главы воинства. И когда Мал велел выдать своим новым воеводам из кладовой по отменной кольчуге хазарской работы, Мокей ощутил настоящую гордость. На старого воеводу из града посмотрел едва ли не с насмешкой. Пусть уж этот служит при князе, как и ранее служил, а вот Мокею сидеть за заборолами (да еще под боком мстительного Маланича) — это все равно, что соколу на насесте томиться. И он выступил вперед, склонился перед князем, потом подбоченился, поправил на голове свою волчью клыкастую накидку.

— Позволь слово молвить, княже. Я ведь в лесах вырос, знаю их как никто, да и наслушался сызмальства рассказов стариков, как они еще от ратей Олега свои чащи обороняли. Поэтому позволь отправиться к дальним тропам, какие от, Руси ведут. Там мы им головы поморочим, удержим, пока вы тут град укрепите да все же постараетесь столковаться с волынянами. Вот когда будете готовы со Свенельдом сразиться, мы снова сюда прибудем. Ведь Свенельд войска поведет? — повернулся он туда, где подле Мала стояли ведуны-волхвы в своих светлых одеждах. И когда те согласно кивнули, он только отметил про себя, что со Свенельдом опять Малфрида может явиться. Сглотнул ком в горле, но продолжил громко: — Я им подступы закрою, мои люди их пощиплют, напомнят, что нас не только нежить охраняет. А там… Вот тот же Маланич мудрый говорил мне, что я удачливый, как о двух головах родился.

И не удержался, подмигнул отмалчивавшемуся в стороне кудеснику. Но тот вроде не осерчал, кивнул согласно. Хотя, по мнению Мокея, лучше бы он не замечал его. Ибо он не верил в расположение Маланича. Но именно сейчас Маланич был всем доволен. Особенно тем, что Мокей сам решил уехать. Не нужен ему тут был этот столь смекалистый, да наблюдательный ловкач.

Так они и расстались, не сказав друг другу ни слова, только взглядами неласковыми обменялись. Зато князю Мокей успел шепнуть, когда, уже облаченный в хазарскую кольчугу, приходил прощаться:

— Опасался бы ты своего верховного волхва, княже.

Тонкие, едва заметные брови Мала на миг поднялись к светлому меху его шапочки. Князь затеребил русую бородку, размышляя.

— Но и без волхвов нам нельзя. Ты вон, сокол мой, будешь сражаться там, где Перун похозяйничал, а волхвы все одно должны наше чародейство служеньями подкреплять. Таков обычай у древлян. Испокон веков так было. Да и как же без мудрых служителей и главы их? Вон он уже поворожил да сообщил, что рати русичей на подходе.

— Ну, это тебе и мои соглядатаи бы сообщили, — пробурчал Мокей.

Сошел с крыльца, лихо вскочил на так понравившегося ему гнедого. Князь Мал глядел, как его новый воевода проехал, подбоченясь, под бревенчатой аркой широких ворот, как за ним двинулось его разношерстное воинство — лохматые, рогатые, орущие, притопывающие, присвистывающие. Что от таких ждать? Русичи Свенельда вон чаще строем ходили, обучены были, умелы. А эти… Нет, пусть Мал гордился, что столько древлян на его защиту явились, но и на чародеев своих все же не мог не полагаться.

Уже через пару дней пришла добрая весть: такую ловушку-засеку устроил Мокей со своим воинством первому вступившему в лес отряду Свенельда, что полегло русичей немало. В Искоростене волхвы сразу пышное служение Чернобогу устроили: пусть ведает темный покровитель, что каждый убитый ему и Морене посвящен. Потом еще весть о победе: снова разит чужаков хитрый Мокей, заваливает им пути засеками, а как только те растаскивать их принимаются, разят из чащи стрелами, забивают камнями из пращей. Русичи вроде как хотели погонять древлян, но те отходили столь умело, что завлекли отряд Свенельда в топи, почти никто не спасся тогда. И опять ликование и священнодействия пропели в Искоростене.

Но потом пришли худые вести: русичи сами придумали хитрость, выманив из чащи древлян притворным отступлением, принудили к бою и многих посекли, многих ранили. И уже к вечеру к Искоростеню прибыли первые волокуши с ранеными; убитых не привозили, не было возможности.

Когда князь Мал спустился поглядеть на стонущих и кричащих раненых, даже испугался — столько их было. И как всегда в таких случаях, кинулся за советом к волхвам, которые как раз собрались в ближайшем лесу и творили свои заклинания.

Когда Маланич оторвался от молитвы, Мал почти с укором налетел на него:

— Что вы тут стонете да раскачиваетесь, если помощи от того нашим витязям нет!

— Мы сейчас слабы, — понурил голову Маланич. — Перун силен, а он покровитель русичей. Нам же надо своим богам жертву принести, да не здесь, а в священном месте. Ты знаешь где, княже. И ты знаешь, какую им надо жертву.

Мал побледнел. Но быстро нашелся:

— Можешь отдать на заклание одну из моих дочерей. В ней ведь тоже княжеская кровь.

Маланич пошевелил темными бровями. От разведенного в чаще костра на его худое лицо падали красноватые блики. Где-то в лесу закричал филин, а потом вылетел и неожиданно сел на навершие посоха Маланича, блеснул желтыми глазами и опять закричал, раскрыв крючковатый клюв.

Мал словно оглох от его пронзительного печального крика, волосы на затылке зашевелились, едва не вздыбив княжескую парчовую шапочку. Он боялся всех чудес, этот князь привычного к чародейству племени, никак не мог с ними свыкнуться. А тут еще Маланич повернулся к сычу и заклекотал, точно птица, и в голосе его не было ничего человеческого. И сыч тоже заклекотал, а потом опять крикнул так, что Мал попятился.

Но Маланич вдруг резко и сильно схватил его за руку, сжал крепко.

— Не отступай, княже, а выслушай, какую весть мудрая птица от богов принесла. А весть ее такая: мы пустим нежить на помощь нашим хоробрам, мы опять заставим родники биться живой и мертвой водой, мы вылечим изувеченных и даже поднимем мертвых, и твое воинство вновь пополнится и будет неуязвимым. Но для этого не дева неразумная нужна, а твоя кровь понадобится.

При этих словах шапочка Мала опять плотно села на голову, а сам он так взъярился, что допустил недозволенное: толкнул верховного волхва в грудь, так что тот едва не упал, и перепуганный филин сорвался с навершия посоха и с криком улетел в ночь.

— Да ты никак спятил, кудесник! — срываясь на визг, вскричал Мал. — Да за меня… Да все племя вас разорвет на мелкие кусочки.