Книга Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс

Отношения Ханоя с Пекином — теперь более сталинистским, чем сам СССР, — стали еще ближе: 2 августа Китай подписал соглашение о прямой военной поддержке Северного Вьетнама в случае вторжения США. Трудно сказать, выполнил бы Мао это обязательство или нет, но осенью 1963 г. этот пакт заметно усилил позиции Ле Зуана и его сторонников в Политбюро. В ходе визита в Ханой председатель КНР Лю Шаоци предложил более активную поддержку освободительной борьбы на Юге, чем все китайские лидеры до него. В страну в большом количестве начало прибывать китайское оружие, которое отправлялось дальше на Юг; 7850 военнослужащих совершили героический пеший переход в «Район боевых действий Б» — как назывался Южный Вьетнам на сленге ханойского руководства. Ноябрьское заседание Центрального комитета партии завершилось принятием резолюции о безоговорочной приверженности более активной и агрессивной — фактически открытой — военной кампании.

Ле Зуан и его соратники были уверены, что новый сайгонский режим скоро рухнет, поэтому американцы вряд ли сочтут целесообразным отправлять наземные войска, чтобы поддержать заведомо проигравшую сторону. Чтобы не упустить возможность заполнить вакуум власти на Юге, ханойское Политбюро приняло решение о срочной эскалации, которое было сформулировано в Резолюции № 9, принятой в декабре 1963 г., и закреплено в двух последующих документах, один из которых опубликовали 20 января 1964 г., а другой остался секретным. Новая доктрина гласила: «Усилить борьбу и натиск ради новых побед на Юге». Тем временем внутри страны сторонники жесткой линии начали новую чистку «правых уклонистов», среди которых были и герои эпохи Вьетминя: тысячи чиновников, журналистов и представителей интеллигенции были отправлены на «перевоспитание» в лагеря.

По сути, Резолюция № 9 стала обязательством северовьетнамской компартии вести вооруженную борьбу до победного конца. Хотя Москва и Пекин были озабочены ее возможными последствиями и на протяжении нескольких месяцев СССР не оказывал Ханою почти никакой помощи и даже не удосужился отправить туда своего посла, постепенно те и другие неохотно пришли к убеждению, что ради сохранения своего статуса на международной арене необходимо поддержать революционно-освободительную борьбу на Юге более щедрыми военными поставками. Ханой обратился к своим сторонникам: «Пришло время Северному Вьетнаму усилить свою помощь Югу… Наши враги… используя военную силу, убивают и грабят народ… Единственный способ сокрушить их — вооруженная борьба, которая отныне приобретает решительный характер». После первоначального всплеска партизанской активности в дельте Меконга эпицентр борьбы начал постепенно перемещаться в сторону Центрального нагорья, к северо-западу от Сайгона. У коммунистов был новый амбициозный план — измотать южновьетнамскую армию постоянными ударами и окончательно сломить ее боевой дух.

Некоторые историки считают, что в 1962–1963 гг. были упущены важные возможности для достижения мирного урегулирования. Возможно, предпосылки для этого действительно были, поскольку руководство Северного Вьетнама и сам Ле Зуан в тот период обдумывали возможность вступления в переговоры, чтобы добиться ухода американцев и затем — нейтрального статуса страны. В то же время представляется крайне маловероятным, чтобы Зьем согласился пойти на сделку, которая предполагала коалиционное разделение власти с НФОЮВ. Очевидно и то, что, даже если бы такая сделка была заключена, она бы стала не более чем короткой передышкой на пути к объединенному коммунистическому Вьетнаму: ни Ханой, ни ЦУЮВ не согласились бы довольствоваться меньшим.

Сегодня, оглядываясь в прошлое, мы можем сказать, что такой исход — единый коммунистический Вьетнам — вероятно, был бы наименьшим злом, чем последовавшее десятилетие кровопролитной войны. Большинство южных вьетнамцев, и особенно буддистские лидеры, предпочли бы мир на любых условиях. Это их американские спонсоры категорически отклоняли такой исход, заявляя, что отдать Южный Вьетнам в руки коммунистов, позволив его народу разделить печальную экономическую, социальную и политическую судьбу их северных братьев, будет непростительным историческим предательством.

Коммунисты и США в равной мере несут ответственность за все те ужасы, которые обрушились на вьетнамский народ после смерти Джона Кеннеди: те и другие предпочли наращивать насилие, вместо того чтобы пойти на уступки врагу ради мира. Как сказал служивший во Вьетнаме офицер-артиллерист Даг Джонсон, «убийство Зьема стало ключевым поворотным моментом в войне. С этого дня мы потеряли моральное превосходство. Все знали, что мы в этом замешаны. Кто после этого стал бы нам доверять? Лично я думал так: „Я желаю этому народу добра и сделаю лучшее, что смогу, пусть даже у меня мало надежды на то, что все это закончится хорошо“»[296].

Глава 8. Лабиринт

«Войны хватит на всех»

Генерал успокоил нетерпеливого лейтенанта Дона Снайдера, который рвался поехать во Вьетнам: «Сынок, войны там хватит на всех». Снайдер родился в 1940 г. в семье фермеров-скотоводов в штате Огайо и с отличием окончил Вест-Пойнт — «академия олицетворяла собой все те ценности, на которых я был воспитан»[297]. В 1964 г. его наконец-то командировали во Вьетнам как военного советника и инструктора вьетнамского спецназа. Как и всех американцев, которые в первые годы войны оказывались здесь по собственной воле, Снайдера ожидала смесь острых ощущений и разочарования. Его подразделение проводило спецоперации на стыке вьетнамской, лаосской и камбоджийской границ: «Во время ночного десантирования мы никогда не знали, на чью территорию приземлимся». Парашюты застревали в плотном пологе джунглей, и спецназовцы по стропам спускались на землю. Их отряд несколько суток перемещался по вражеской территории, после чего наступала самая сложная часть операции — встретиться с эвакуационными вертолетами. Снайдер был в восторге от своих американских коллег, особенно от сурового сержанта Заки. Я думал: «Как здорово воевать бок о бок с такими парнями, как он!»

Снайдер так и не сумел наладить тесных контактов со своими подопечными, большинство из которых были нунгами. «За три операции я так и не понял, что у них на уме, кому я могу доверять. Они были наемниками. Они говорили: „Платите нам, и мы будем сражаться“. Но ведь одних только денег недостаточно». Снайдер совершил семь глубоких разведывательных вылазок, после чего его перевели в дельту Меконга, чтобы он обучал военному делу местные силы обороны на камбоджийской границе. В ходе рейдов, когда отряд Снайдера пытался найти лейтенанта Ника Роуи — офицера спецназа, захваченного вьетконговцами в плен и в итоге проведшего там пять лет, они несколько раз попадали в смертельные засады. Из одной из таких засад Снайдер выбрался, таща на спине раненого переводчика и тяжеленную рацию, в которой потом обнаружил несколько пулевых отверстий. «У тех вьетнамцев, с которыми мне приходилось иметь дело, я не видел никакого желания воевать. Я подумал: если вести войну с таким настроем, о какой победе может идти речь?.. [К концу командировки] я больше не хотел помогать ни вьетнамцам, ни их спецназу. Нельзя сказать, чтобы я разочаровался в войне, — просто я понял, что все мои усилия напрасны».