Книга ПереКРЕСТок одиночества – 3 - Дем Михайлов

— Да.

— Вижу, ты прямо глотаешь мои слова.

— Моя память как сачок — кивнул я и едва не врезался в выступ стены крайне узкого коридора идущего на повышение — Ловлю каждое слово.

— И правильно делаешь. И они пытались узнать как можно больше, но были вынуждены отступить. Остались только кресты и еще кое-кто поблизости — на территории всей этой кольцевой зоны мирка Столпа.

— Еще кое-кто?

— Туда мы и идем. Прояви терпение.

— Пытаюсь как могу.

— Третья волна не заставила себя ждать и была экспериментальной. Как раз в ней задействовали для теста кресты с двумя рубками, но с другой «начинкой» — земляне, луковианцы и антелиры.

— Три расы…

— Три расы, чьи представители заняли места в тюремных стреляющих кораблях. Повторю — мы земляне среди них первые по ментальной устойчивости, хотя луковианцы дышат нам в затылок. Антелиры… у них все гораздо тоскливей и потому их выживаемость и продолжительность жизни куда меньше. Рано или поздно восемь из десяти антелиров сходят с ума. Третья волна доказала свою успешность и… вот к чему это все привело. Нас похищают с родных планет и забрасывают сюда. Отработанный же материал высаживают в снежной пустоши, предоставляя самим себя и снежным медведям.

— Сволочи — на меня опять нахлынула злость, но я подавил ее, чтобы не потерять сфокусированность на рассказе.

— Н-да… доброхотами их не назвать, конечно. Но лично мне осуждать их трудно — сам я попал сюда за пару часов до гибели в снежной тайге у железных путей. Ну вот. Идти осталось совсем недолго. И приготовься — мы выходим наружу — едва Михаил Данилович произнес эти слова, как за крутым поворотом обнаружилась комнатушка с единственной дверью. Засов на ней был вынут из пазов, показывая, что кто-то уже вышел этим путем. Об этом же говорила почти пустая стойка с рогатинами, снегоступами, лыжами и лыжными палками. Судя по тонкому слою снега на полу за дверь отправилась и пара нарт. Да тут целая экспедиция ушла наружу, а мы ее догоняем. А ведь я думал мы идем в Замок чайка попить…

Подобрав себе снегоступы, я опустился на колено, прилаживая ремни и продолжая слушать.

— Я рассказываю тебе все сумбурно по той причине, что мы сами еще до конца не уяснили всю четкую хронологию, а по многим пунктам продолжаются ожесточенные диспуты. Но все сказанное мной — доказанные факты, а не наши домыслы. Позднее сможешь ознакомиться с нашими архивами и с самодельными словарями их языка. Я и многие другие свободно на нем разговариваем — выучили с экранов, хотя, конечно, мы по любому трактуем некоторые фразеологизмы ошибочно. В общем — прими за факт все мной рассказанное, с доказательствами ознакомишься позднее.

— Космический монстр, пожирающий порожденных ими же людей, плененный чуждой нами цивилизацией… в целом ничего столь уж невероятного. Просто так в такое, не поверишь, но коли есть сомнения, то достаточно выйти наружу и взглянуть на Столп. Любое неверие мигом вылетит из головы.

— Это уж точно. Задержимся еще на пару кружек чая. Там в пурге особо не поговоришь, а у нас есть еще десяток минут. Да, Борисыч?

— Я пока снег из углов выгребу — ответил тот, берясь за лопату и показывая этим, что долгая работа шестом этого старика не особо утомила.

Мы разлили дымящийся чай по кружкам и уселись на длинную деревянную лавку у стены. Бодро ступая, Борисович выметал снег из углов, а мы некоторое время наблюдали за ним, прихлебывая горячий сладкий чай.

— Ты спрашивал про третий рычаг…

— Ага. Еще во время отсидки меня жутко занимала вся эта история со Смиренными… и с «не рази его, не рази». Что за религиозная галиматья? Что за страх перед каким-то возмездием? Хотя позднее я убедился, что возмездие все же есть…

— Столп разит тех, кто разит его — согласился со мной Михаил Данилович — А насчет галиматьи… Ты вот познакомился уже с луковианцами достаточно хорошо.

— Не сказал бы.

— Но кое-что узнал о их культуре?

— Узнал. Во время пути в их бункер услышал немало.

— У них особый и чуждый для нас подход ко многим вещам. У них свои принципы. У них диковинные наказания за преступления.

— Это знаю.

— А знаешь какое наказание считается одним из наиболее тяжким у луковианцев? Таким тяжким, что они даже испытывают сострадание к приговоренному к этому.

— Хм… Я слышал про долгий поход через соленые пустоши… про последнего друга, что следует за бредущим преступником.

— Поход очищения. Слышал. Сомнительно с моей точки зрения.

— Ну да! — буркнул из дальнего угла Борисович — Если дошел — на значит, что невиновен. Крепость тела не говорит о чистоте духа!

— То наказание, о котором я говорю, у луковианцев считается еще более тяжким. Такой приговор никогда не выносят ни к кому. А если любое из других наказаний приводит к появлению этого особого тяжкого… преступник немедленно объявляется невиновным и освобождается. Хотя чаще всего его оставляют в особых больничных условиях, где есть палаты с мягкими стенами…

— Вы говорите о безумии — медленно произнес я.

— Да — кивнул старик, со стуком ставя кружку на лавку и доставая пачку сигарету — Будешь?

— Сейчас одну пожалуй выкурю — не выдержал я — Очень уж рассказ… необычный.

— Да уж… — чиркнул огонек зажигалки, мы сделали по затяжке — Если человек сумасшедший или даже скажем относительно нормальный, но не отдает себе порой отчета в некоторых действиях, страдает припадками… его считают наказанным в высшей степени. Ибо нет хуже наказания чем неумение владеть собой, контролировать себя и свои слова и поступки… это ужасная кара, Охотник.

— И я пожалуй полностью согласен с этим мнением — ответил я не задумываясь — Это страшно… Но как это относится к ситуации со смиренными…

— Тут все просто, Охотник. Все на поверхности. Столп в его текущем состоянии удерживают тремя способами. Первый и самый слабый — это постоянно поддерживаемый мороз для понижения его мобильности. Вызывает вялость, слабость, плюс образовалась огромная ледяная колонна, что служит кое-какими кандалами для этого вмороженного в нее колосса.

— Способ первый понят — кивнул я, отмечая, что сам думал примерно также. Тут действительно все наглядно и на поверхности.

— Этот же метод воздействия — дикий искусственный мороз — служит еще и способом санации.

— Вот тут не уловил.

— К этому мы вернемся чуть позднее. Или я окончательно запутаюсь. Второй способ — энергетические частые удары малой мощности, производимые с крестом. Мы с тобой, вообще все сидельцы со всех представленных здесь планет — мы способ номер два. Вот мы кто. Мы разим Столп электричеством — неким его подвидом, но со схожим типом действия, но не происхождения.

— Электричество — кивнул я.

— Что будет если вокруг тебя привязанного или даже просто лежащего на полу соберется группа злобных ублюдков и начнет тебя каждые несколько секунд жахать краткими электроразрядами?