Книга Ужас без конца - Альбина Нури

Женя попытался задать свой вопрос еще раз, но Петров шикнул на него, как учитель на двоечника, и тот умолк.

Минут через пятнадцать антиквар снял очки, с хрустом разогнул спину и торжествующе ударил ладонями по столу:

— Господа кладоискатели, считайте, что вытащили счастливый билет! — Женя посмотрел на Костю, который с завидным упорством каждый месяц покупал лотерейные билеты, хотя ни разу еще ничего не выиграл.

— Покупателя найду без проблем. Коллекционеры в очередь выстроятся, драться будут за ваш перстень.

Женя облизнул пересохшие губы. А в памяти Кости всплыла старуха, ее немигающий взгляд, застывшая фигура и яростный крик.

— Вы знали, что Тяпкино принадлежало Савиным?

— Вроде известная фамилия, — неуверенно проговорил Костя.

— Богатейший купеческий род. После революции Савин и его жена уехали с малолетней дочерью за границу. Девочка вскоре умерла от тифа, так в итоге род и зачах. Был у Савиных и сын, вот он-то нам и интересен. У него имелась невеста, дочка другого богатого купца. Династический брак, дело шло к свадьбе. Для невесты заказали свадебный подарок: серьги, ожерелье и кольцо из золота и крупных камней чистейшей воды. Имя ювелира вам ничего не скажет, но поверьте, это Моцарт ювелирного дела, виртуоз, уникальный мастер. Стоимость комплекта, как говорится, превышает бюджет Воронежа, но даже не это главное!

— Что же тогда? — приподнял бровь Женя.

— Кольцо считается утерянным! Ожерелье и серьги находятся во Франции, в частной коллекции, а кольца нет. Я проверил по каталогам, ошибки быть не может, — азартно проговорил Петров. — Это тот самый перстень!

— Как пропало кольцо? — деревянным голосом спросил Костя.

Петров махнул рукой.

— Савин-младший до свадьбы не дожил, погиб. Как именно это произошло, не скажу, не знаю. А вскоре — Первая мировая война, там и революция подоспела, спешная эмиграция, то да се. Кольца за всеми этими хлопотами не сразу и хватились. То ли парень его куда-то дел, то ли украли. Одно точно: пропало оно. То есть так было, пока вы его из озера не выловили!

Когда братья вышли из магазина Петрова, было восемь вечера. В глазах Жени дрожал и переливался бриллиантовый блеск, голос вибрировал от ощущения нежданно-негаданно свалившегося счастья.

Они с Петровым, будто полководцы на военном совете, составили подробный план действий. Петров брался все организовать (за солидный процент, разумеется). Он был знаком с нужными людьми, знал все механизмы, входы и выходы. Никаких историй про находку из озера! Должна быть четко сработанная легенда о том, что кольцо — семейная реликвия, которую мать передала сыновьям. Легенду еще предстояло тщательно продумать, подбить под нее доказательную базу, обеспечить документально. Это будет стоить денег, но расходы, ясное дело, многократно окупятся.

— Никому ни слова! — заклинал Петров и все порывался убрать баснословно дорогое кольцо в своей сейф.

Женя не позволил. Но и Косте кольца не отдал: дверь в квартирке фанерная, ни сигнализации, ни решеток на окнах, ни даже консьержки в подъезде.

— У меня полежит, — не терпящим возражений тоном заявил Женя, забирая перстень.

Костя почти не принимал участия в обсуждении. Мысль, что они с братом скоро станут миллионерами, а значит, можно купить квартиру (причем хоть в Москве, хоть в Европе), не корпеть над дурацкими статьями, найти дело по душе или вообще ничего не делать (Петров утверждал, что с их будущими деньгами они легко смогут это себе позволить), не грела душу.

— Ты чего, не рад? — Женя хлопнул брата по плечу.

— Пока не осознал масштабов, — криво улыбнулся Костя.

Но дело, разумеется, было только в одном.

В старухе. Злобной покойнице с ее требованием вернуть перстень.

Женя и Костя не виделись до конца недели, даже перезваниваться было некогда. Точнее, это у Жени с Петровым не было времени, а Костя…

О, у него времени теперь было навалом.

С работы Костя уволился: не мог больше ни писать, ни читать, да и терпеть замечания главреда сил не осталось, и однажды он просто психанул и написал то самое заявление, которое так мечтал кинуть начальнику.

Дни напролет Костя сидел дома, пытаясь придумать, как поступить, но выхода не видел. Ему казалось, он сходит с ума, и где-то в глубине души Костя даже стремился к этому, потому что это означало бы конец всех мучений.

Каждую ночь повторялось одно и то же. Заснуть с вечера теперь уже не удавалось даже с помощью алкоголя: мешал страх. Из-за бурлившего в крови адреналина водка не брала.

Около трех ночи свет в квартире выключался, лампочки гасли, погружая комнату во мрак. И из этого мрака выступала старуха. Стояла, сверлила Костю взглядом, а после он слышал чудовищный вопль и падал замертво.

День ото дня приходить в себя было все сложнее. Костя чувствовал, что его будто бы затягивает в черную воронку: он слабел и чах, не мог есть, а головная боль теперь почти никогда не оставляла его.

Чертова ведьма высасывала из него энергию, выпивала все силы.

— Нет у меня никакого кольца, — шептал Костя, но старуха была непреклонна.

В субботу они с Женей встретились в баре, куда иногда ходили пить пиво. Женя пришел первым и, увидев брата, поставил на стол кружку, так и не донеся ее до рта.

— Что с тобой? Заболел?

Костя покачал головой и сел рядом. Он каждый день видел себя в зеркале, когда чистил зубы, но даже его самого отражение начало пугать, что уж говорить о Жене. Худой, осунувшийся, изможденный, Костя постоянно кусал губы и морщился от сверлящей виски боли.

— Голова раскалывается.

— Что-то она у тебя часто болит в последнее время, — озабоченно проговорил Женя. — У врача был? Нет? Надо сходить. Ничего, разгребусь немного с делами, займусь тобой. А то мать с того света не простит.

Он улыбнулся, надеясь разрядить обстановку, но у Кости упоминания о «том свете» вызвали новый приступ боли.

— А давай потом в круиз махнем, братишка? — Женя не оставлял попыток ободрить Костю. — Тут такие дела завертелись, ты не представляешь! Сейчас расскажу. Петров…

— Меня покойница преследует, — выпалил Костя, чувствуя, что не может больше молчать.

— Кто? Как? — закудахтал Женя.

— Каждую ночь является жуткая старуха. Требует, чтобы я вернул ей перстень. Я так больше не могу.

Брат оторопело молчал, а потом лицо его прояснилось, и он проговорил покровительственным тоном, который Костя с детства терпеть не мог:

— Все ясно. Тебе потому мерещится, что перемены слишком резкие, а ты — натура чувствительная. Помнишь, мама решила тебя одного в санаторий отправить? Ты неделю перед этим не спал. Тошнило, голова болела, температура. Так и тут!