Книга Корректировщик - Ян Бадевский

— Уверен, вы ошибаетесь.

— Если это так, — я всё еще не могу рассмотреть лицо собеседника, — мы не станем вас задерживать.

— Как быть с Белозерскими? — уточняю я. — За мной охотился корректировщик.

Ход конем.

Уверен, этот тип сейчас наблюдает за нами. Не высовывается, ждет своего часа. Ешь, родной.

— На время расследования вы находитесь под нашей защитой, — вступил в разговор помощник экспедитора. — Причинение вреда ценному свидетелю приравнивается к государственному преступлению. И карается по всей строгости закона. Надеюсь, это понятно.

Остается лишь кивнуть.

Последняя фраза, впрочем, адресована не мне.

Когда тебе дают передышку — ее надо использовать с умом. Для обдумывания сложившейся ситуации, например. Меня защитили от корректировщика Белозерских, но собираются изучить силы, которыми я владею. Рычаги давления есть. Во-первых, экспедиторы сильнее. Во-вторых, на мне куча трупов. Ладно, охотники Белозерских не в счет. Это война. А вот бойня в Горно-Алтайске — явный перебор с точки зрения блюстителей порядка. Сотрудники Приказа подчиняются императору, Друцких они не боятся, так что защитить меня лидер клана не сможет. Хреновый расклад. По-любому, надо уходить. Если получится.

— Куда сейчас? — обреченно интересуюсь я.

— За углом — служебная машина, — сказал Домбровский. — На ней мы отсюда и уедем.

Уж не знаю, где они меня собрались держать. Приказ тайных дел — организация малочисленная. Работают по всей стране, но основной штат сотрудников базируется в Питере. «Служебной машиной» может стать что угодно — от мономобиля-беспилотника до десятиколесной фуры. Достаточно посветить документиками. Ну, или приказным идентификатором.

— Прошу, — Тьма любезно махнул рукой в сторону арки.

— Всем оставаться на своих местах.

Пространство слева от меня подернулось рябью искажений. А веселье-то продолжается! Из осеннего ветра, шороха листвы и обшарпанных стен соткались новые участники спектакля. Два крепких мужика в черных сутанах. Бородатые, бритоголовые. С необычными узорами на висках.

— Кто вы такие? — не выдержал Тьма.

Мужики в сутанах переглянулись. Им было лет по тридцать, не больше. Бороды, конечно, прибавляют авторитета и солидности, но отсутствие морщин не скроешь. «Отводом глаз» и прочими маскирующими фокусами занятные персонажи не пользуются.

Всё хуже, чем кажется.

Я догадываюсь, кто передо мной.

— Блюститель Иннокентий, — представился мужик с более длинной бородой, перехваченной тремя или четырьмя кольцами. Подтвердил мои худшие опасения. — Церковь Равновесия.

— Монах Никон, — буркнул спутник Иннокентия.

У церковников своя система рангов. Низшая ступень — Послушник. Это ученик духовной семинарии, у которого нет доступа к оперативной службе. Дальше — Монах. Основная боевая единица Церкви. Пушечное мясо, можно сказать. Третья ступень — Блюститель. Верхушку иерархической лестницы занимают Кардиналы и Патриархи. Ранги и звания у адептов Равновесия совпадают. Вот такая простенькая система.

А чего ж все колотятся от одного упоминания Церкви, спросите вы? Правда кроется в навыках и своеобразной боевой системе церковников. Стихийными техниками эти ребята не пользуются, зато они в совершенстве освоили артефакторику, всевозможные боевые молитвы и заклинания. Говорят, что руны и прочую тайнопись адепты Равновесия запретили, но сами в бою ничем не брезгуют. В истории описаны столкновения некогда именитых родов с первыми Патриархами. Сейчас от этих фамилий остались разве что легенды да списки предков в государевых архивах. Мощь церковников настолько велика, что вообразить страшно.

Экспедитор и его помощник попали.

— Чего вы хотите, блюститель? — голос Домбровского остался ровным. Хорошая выдержка.

— Взять под стражу еретика, — Иннокентий даже мимолетным взглядом меня не удостоил. — Равновесие нарушено. Мы в своих правах.

— Исключено, — отрезал экспедитор. — Этот одаренный находится под нашей защитой. Мы намерены доставить его в Петербург.

Глаза Иннокентия сузились.

— Ты осмеливаешься бросать вызов святой Церкви? — процедил блюститель. — Отдаешь себе отчет в своих действиях, ничтожество?

Вокруг меня всё бурлит.

Потоки взвеси тянутся к оперативникам Приказа, уплотняются вокруг блюстителя и монаха. Я вижу, что сладкие парочки готовятся к схватке. Это что ж во мне такого, что верные псы императора готовы погибнуть в занюханном Барнауле, но не выпустить добычу из когтей? Да, я пользуюсь четырьмя стихиями, но весьма посредственно. Расти мне еще и расти. Не факт, кстати, что дотянусь хотя бы до мастера в том же воздухе.

— Вы на территории Империума, братья, — хмыкнул Домбровский. — Без поддержки патриархата. Сгинете — никто и не заметит.

Бородачи в сутанах переглянулись.

И атаковали без предупреждения.

Вспышка.

Я даже представить не могу, какие силы задействовали святоши. Текучие силуэты экспедитора и его помощника замерцали, окутались серо-стальным полупрозрачным коконом. Что-то с гудением промчалось через весь двор. Мне кажется, сутаны церковников окутались жидким голубым пламенем. Губы монаха Никона шевельнулись — похоже, он начал читать «боевую молитву».

Идеальный момент для побега.

Пусть рвут друг другу глотки, мне пора.

Зачерпываю побольше эфира, добавляю взвеси и ускоряюсь, одновременно запуская «пространственную раскладку».

Ныряю в дом.

Раздвигаю стены, перекрытия, трубы и другие коммуникации. Разбираю на отдельные компоненты мебель. Перемещаю на верхний этаж пятилетнюю девочку, направлявшуюся в туалет. И насквозь пронизываю собой многометровую толщу трехэтажного здания. Измерения складываются за моей спиной, целостность реала восстанавливается.

Я притормаживаю у кирпичной стены на противоположном краю улицы. Рюкзак — в левой руке.

Больше эфира.

Вторая раскладка погружает меня в подсобку небольшого дискаунтера, торгующего порошками, моющими средствами и прочей хозяйственной мелочевкой. Мой разум трансформирует преграды, разделяет и сворачивает фрагменты действительности. На пределе восприятия, почти не задумываясь.

Миг — и я в тесном переулочке.

Зажат боками старых домов — обшарпанных, заплесневелых, с облупившейся краской.

У раскладки имеются естественные ограничения. Я не умею телепортироваться в общепринятом смысле. Дистанция броска — до ста метров. Препятствия устраняются лишь временно — я прячу их в многомерности. И тут же возвращаю на прежнее место, заштопывая бреши в измерениях. Здорово напоминает способности тварей, с которыми я сражался в прежнем мире. Мы многое у них позаимствовали…