Книга Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше) - Рэнди Хаттер Эпштейн

Глава пятнадцатая

Ненасытные: гипоталамус и ожирение

Нейт, сын Карен Снизек, родился голодным. Агрессивно, ненасытно голодным. В младенчестве он постоянно прикладывался к груди – за исключением, естественно, времени сна, но и это длилось недолго. Аппетит быстро будил его, и он снова плакал, требуя молока. «Я была настолько измотана, что мне казалось, что он высасывает из меня жизненную силу», – рассказывала Снизек.

Нейт не успокоился и тогда, когда в рационе появилась настоящая еда. После каждого кормления мама с боями отрывала его от стульчика для кормления. А потом он ковылял обратно, хватался за ножку стульчика и плакал, словно его не кормили несколько дней. У мамы просто сердце разрывалось, когда ей приходилось отказывать сыну в еде, но она не могла кормить его постоянно. Когда Нейт родился, он весил «фунтов шесть» [менее 3 кг], но вскоре превратился в пухлого младенца, а потом – в ожиревшего карапуза.

Когда ему было около двух лет, Снизек осенило: может быть, он не просто ненасытен, а чем-то болен? Никто не может быть настолько голоден. Она отвезла его к семейному врачу. «Не помню, сколько прошло времени, месяц или два, но она отправила нас к специалисту», – рассказала Снизек. Анализ крови показал, что у Нейта редкое эндокринное расстройство. Из-за генетического дефекта гормон, который должен был сообщать организму о сытости, не работал. Это расстройство называется недостаточность проопиомеланокортина (ПОМК). Нейт был не просто ребенком, который любил поесть: он был запрограммирован на то, чтобы есть без остановки.

Отношение к ожирению сегодня и 100 лет назад отличается примерно так же, как Бланш Грей, Толстая невеста из XIX века, отличается от Нейта, толстого мальчика, родившегося в 2008 году. Во времена Грей даже слова «гормон» еще не существовало. Очень толстых людей либо с хохотом разглядывали зрители в цирке, либо с недоумением – врачи, которые мало что знали о подобных заболеваниях. За годы, прошедшие между смертью Грей и рождением Нейта, появилась и расцвела целая наука – эндокринология. Ученые проложили дорогу в запутанных джунглях данных. Специалист, лечивший Нейта, отследил гормональную недостаточность вплоть до локализации дефективного гена – 2p23.2. Этот важнейший обрывок информации вкупе с другими недавними открытиями прокладывает дорогу к новым лекарствам, которые, возможно, утолят нестерпимый голод Нейта и других похожих на него людей и помогут остальным поумерить аппетит. На более фундаментальном уровне новые эндокринологические исследования дают нам новый взгляд на биологические основы одного из самых первобытных наших желаний, голода – гормонального процесса, заставляющего нас есть.

Поначалу большинство физиологических исследований лишнего веса были посвящены энергии: ученые пытались понять, почему одни люди сжигают калории быстрее других. Переедание находилось в ведении психологов, которые работали с эмоциями. Гормональным явлением голод признали лишь в 1950-х годах. В это время ученые начали изучать жирных крыс. Одни такими родились, других насильно кормили. (У крыс нет рвотного рефлекса[1], так что насильно заставить их набрать вес легче и убираться потом лишний раз не приходится[20].) Кроме того, примерно в это время ученые начали осознавать невероятное влияние гипоталамуса, железы размером с миндальный орех, которая поддерживает работу организма с помощью обширного набора гормонов. Гипоталамус вырабатывает гормоны, которые контролируют, помимо всего прочего, температуру тела, стресс и репродуктивные процессы. Ученые задали себе вопрос, не может ли он контролировать и аппетит. Доказательства этому были: при удалении у крысы части гипоталамуса она начинала неудержимо есть. Возможно, она лишалась какого-то важнейшего гормона.

В поразительно простом, но весьма странном эксперименте, проведенном в 1958 году, Джордж Герви из Кембриджского университета соединил двух крыс, сшив их кровеносные сосуды[2]. Он словно создал искусственных сиамских близнецов с общим кровообращением. Герви предположил, что раз у крыс общая кровь, у них должны быть и общие гормоны. Он отрезал гипоталамус у одной крысы, вызвав у нее неудержимый голод, который быстро привел к ожирению. Он предполагал, что испорченные гормоны первой крысы передадутся второй и заставят переедать и ее, но произошло нечто прямо противоположное. Вторая крыса отказывалась от еды. Герви повторил эксперимент с несколькими парами крыс, но результаты всегда были одинаковы. «Даже если [еду] предлагали им с рук, – писал он, – крысы не ели, а лишь отводили взгляд». Крысы, которым делали операцию на мозге, становились очень толстыми, а их «партнеры» умирали голодной смертью.

Если упрощать, то употребление в пищу калорий запускает химическую реакцию, которая отключает аппетит, как объяснил Герви в статье в Journal of Physiology от 1959 года. Он пришел к выводу, что его исследование доказывает зарождавшуюся тогда теорию гормональной «отрицательной обратной связи». Уровень одного гормона в организме повышается, и это становится сигналом для выработки другого гормона, который его сдерживает. Так организм поддерживает внутренний баланс, который врачи называют гомеостазом. Именно так работает менструальный цикл, где, как на качелях, меняются уровни эстрогена и прогестерона; именно так поджелудочная железа контролирует уровень сахара. Герви решил, что когда жирные крысы едят, это повышает у них уровень гормона, говорящего: «Я сыт». Грызуны продолжали есть из-за дефектов в мозге, но когда этот гормон попадал в кровеносную систему худой крысы, ее организм принимал этот сигнал. Несмотря на то что худая крыса вообще ничего не ела, гормон служил ей стоп-сигналом, посылая ей ложное сообщение, что она сыта.

ГОЛОД – ГОРМОНАЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС, КОТОРЫЙ ЗАСТАВЛЯЕТ НАС ЕСТЬ.

Эти британские исследования на крысах, а также последовавшие за ними американские исследования запустили охоту за таинственным веществом[3]. В 1949 году Джордж Снелл, сотрудник Джексоновской лаборатории в Бар-Харборе, штат Мэн, вывел линию мышей, которые весили втрое больше, чем все остальные. Они ели, не в силах насытиться. Он назвал эту линию ob/ob – от obese («ожирение»). Через 10 лет Дуглас Коулмен, тоже работавший в Джексоновской лаборатории, нашел другую линию мышей, которые были жирными, много ели и к тому же болели диабетом. Он назвал ее db/db, сокращенно от «диа бет». Коулмен провел хирургическое сшивание мышей, похожее на опыты Герви. Он подозревал, что у этих мутантных мышей отсутствует некий «фактор сытости», но идентифицировать его так и не удалось.