Книга Край чудес - Ольга Птицева

– Давай ты вылезешь, а потом расскажешь, – пропыхтел Тарас, пытаясь ухватить ее за стопу.

Катька отпихнула его, он загреб пальцами воздух и покачнулся. Еще чуть, и упал бы. Вместе с техникой в рюкзаке. Тарас отполз от края, сел на пол и приготовился слушать.

– Меня Жека привел, – начала Катька. – Он тогда просто так здесь шлялся. А мы с ним в одной школе учились. – Она вытащила из воды правое плечо. – Вообще я на него не смотрела даже. А потом он подходит в курилке и говорит: пойдем сегодня после занятий, я тебе крутое место покажу. И такой… – Она улыбнулась мечтательно. – Уверенный прямо. Не откажешь, короче. Ну я и пошла. А тут уже Раф был. Это он Жеку таким сделал. Уверенным. Чтобы не отказать ему было. Вот я и осталась.

Сидеть на полу было холодно. От бетона расходилась стылая влага. Тарас повозился, устраиваясь удобнее. Но на холодном полу, усыпанном битым кирпичом, удобнее не усядешься.

– Да что вы все «Раф-Раф», – перебил он Катьку. – Он же на заброшках поехавший.

Катька посмотрела на Тараса округлившимися глазами, шумно втянула воздух и ушла под воду. Тарас дернулся было, но остался на месте. Не потакать. Не подыгрывать. Дождаться, пока она подмерзнет, и вытащить наружу. На воде проступили пузырики. Раз-два-три. Это Катька медленно выдыхала воздух. А за любым выдохом обязательно должен быть вдох. Пузырики закончились, и Тарас начал считать секунды. Через десять Катька должна была вынырнуть. Ну, через пятнадцать. Максимум двадцать. На двадцать пятом счете Тарас сорвался с места и бросился к краю бассейна, свесился через бортик, сунул руку по локоть. Вода оказалась неожиданно теплой, но мерзкой – плотной, со сгустками. А в ней свободно плавали Катькины волосы. Тарас схватил их, намотал на кулак и потащил вверх.

Катька вынырнула наружу, широко раскрыв рот. Закашлялась. По лицу ее стекала ржавчина. Тарас отскочил от края и повалился на задницу. Он не смотрел, как судорожно Катька отплевывается. Он и кашля ее не слышал. Рукав его толстовки до локтя пропитала бурая жижа. Забилась под ногти. Окрасила пальцы в оранжевый, будто он тер свеклу, а потом помыл руки, но сок все же успел впитаться. Тарас поднес ладонь к лицу. В нос ударил железный, затхлый запах забытой в гараже гайки. Или грязных бинтов, забытых на дне мусорного ведра.

– Мне тоже ужасно страшно было, – призналась Катька. – Тут же грязь, холодно всегда. А потом ничего. Мы костер жгли. Болтали о всяком. Больше Раф, конечно, а мы его слушали.

Она оперлась на бортик бассейна и подложила под голову ладонь. Но Тарас смотрел только на руку, вымазанную в крови, и его скрючивало мучительными судорогами. Он сжал зубы, чтобы не заорать.

– Раф тогда и сказал, что Ховринку обязательно уничтожат. Но те, кто успеет, здесь и останутся. И плевать будет, снесут – не снесут. Они же тутошние станут. Ховринские. Делов-то – через Край и в Край чудес. Только не все туда попадут. Надо заслужить. И решиться. Я тогда сразу поняла, что не стану такое делать. У меня мама болеет, сестра младшая. Как им потом жить, если я… решусь?

Шлепнула ладонью по воде. И капли полетели на Тараса, тот боднул головой и без сил опустился на пол. Теперь он мог только лежать и слушать.

– Мага первая пошла. Раф ее даже отговаривал: рано еще, погоди. Но она смелая. – Катька вздохнула. – Я никогда такой не была. Я ей говорила: подумай, Магочка, это же не шутки. Это же все на самом деле. Не отмотать потом. Но Мага даже с Рафом умеет спорить – я ей не указ. Нет, говорит, если Раф смог, то и я смогу. И как спрыгнет. Мы тогда испугались, кошмар. Думали, все. Прикроют лавочку. А Раф над нами посмеялся. Нет, говорит, вернется Мага. Она ховринская, что с ней станется. Пойдемте, говорит, печку разжигать. Чего стоите? Ну мы и пошли.

Время остановилось. Тарас слышал голос Катьки и ленивые всплески, но громче стучало его собственное сердце. Неровный, сбитый ритм. И перерывы между ударами становились длиннее. Катька не замечала его умирания и все говорила, погружаясь в воспоминания, как ее тело в лечебную ванну, полную крови.

– Когда Мага вернулась, Жека сразу сказал, что он следующий. А Раф его даже отговаривать не стал. Руку пожал. Мужик, говорит. Такие нам нужны.

Катька замолчала. Потом всхлипнула. Под щекой Тараса хлюпало. То ли кровь из ванны, то ли его собственные слезы. Лицо Катьки было на одном уровне с его лицом. Но смотрела она мимо Тараса. А красная жижа пропитала все ее волосы и тихонько струилась по лбу. Тарас закрыл глаза.

– Я его просила, – жалобно сказала Катька. – Не ходи, говорю, не надо. Мы же с тобой вместе. Мы же живые. Ну зачем тебе прыгать? У нас же целая жизнь. Ты, говорит, дура, не понимаешь ничего. Какая снаружи жизнь? Я присяду через год. Ты нарожаешь нищету. Здесь мы нужны, а там нет. А ты подумай, говорю, вдруг не получится. Вдруг прогоришь? Ну вдруг? – Всхлипнула еще раз, Тарас приоткрыл глаза, Катька терла нос, размазывая по нему красное. – А он обиделся. Жека. Даже побил меня немного. Кричал: если этот мелкий смог, я что, не смогу, что ли? Короче, Жека через два дня сам пошел. Только Раф знал. В шарагу приехала, а Жеки нет. Ну я сюда бегом. Прихожу, а тут уже дым стоит. Ну и все. Жека тоже ховринский оказался. А мне что делать было? Слышишь, бородатенький, что мне было делать? Я же никому не сказала…

Нужно подняться. Внутренний голос перекрикивал и Катьку, и ломаный стук сердца. Прямо сейчас упереться руками в пол, оторвать тело, перенести вес на ноги и оказаться на четвереньках. А дальше – как получится. Только быстро. Схватить фонарик – этот последний, нельзя его оставлять, и к выходу. Галерея большая, так что двигаться придется быстро. Но, чтобы выбраться из бассейна, Катьке тоже понадобится время. Тарас не сомневался, что она рванет за ним, чтобы утащить на самое кровяное дно. Но он будет быстрее.

Пока Катька шмыгала носом и бормотала что-то бессвязное, Тарас пошевелился, группируясь, оперся на ладони и попытался подняться рывком, как делал после отжиманий. Раз – и ты в планке. Два – и прыжком подтягиваешь ноги. Три – и уже стоишь. Переводишь дух. Давай, можно считать это тренировкой перед призывом. Зря, что ли, сгонял с себя жир и слабость. Вперед, ты, никчемная туша!

Ругаться на себя было легче, чем заставить тело шевелиться. Наконец Тарас вдохнул поглубже и на выдохе выпрямил согнутые в локтях руки. Ладони разъехались, и Тарас обрушился на самый край бассейна. Катька оказалась рядом. Ее голые плечи мокро поблескивали. Только не от воды. Запах трудно было перепутать – все та же забытая в гараже гайка, мокрая земля и лежалая окровавленная вата. Катька потянулась к Тарасу, опустила ему на предплечье ладонь, наклонилась поближе. Ее горячий шепот обжег Тараса.

– Я никому не сказала. Не сказала. Не сказала. Жека меня не заставлял. Ты не подумай, бородатенький. – Провела пальцами по его щеке. – Я сама так решила. А что мне еще оставалось? Я же никому не сказала. Мама больная, ей такой подарок ни к чему. Сестра маленькая, ее саму еще растить. Не было у меня вариантов. Только Край и остался. – Судорожно вздохнула. – Пока остальные в подвале отмечать сели, я пошла и прыгнула. И никому не сказала.