Книга Три дня до любви - Ольга БрусниГина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ник ощущал, как его штаны в этот момент заметно напрягались. Он, будто наяву слышал неповторимый голос, который приказывал ему встать на колени.
— Да, моя госпожа, — шептал он, пребывая в мучительном томлении.
Падая ниц перед своей госпожой, он со всем пылом целовал ее сапоги, дабы услужить ей.
Она толкала его с силой:
— Как ты смеешь!
Тут же следует хлесткий удар плеткой по ягодицам.
— Простите, госпожа, я исправлюсь! — жалобно умоляет Ник.
— Ты никто, и зовут тебя никак! Уясни это раз и навсегда!
Далее последовал второй удар еще сильнее первого.
— Заткнись! Тебе разрешено говорить только тогда, когда я разрешу!
— Слушаюсь, моя госпожа!
— Разденься! — командует Алевтина, с металлом в голосе.
Хотя он очень быстро избавлялся от одежды, она все время злилась и принуждала ускориться.
— Ты неповоротливый, ленивый раб, заслуживающий наказания…
— Как вам будет угодно, — покорно соглашается он, подставляя себя под удары плетки.
Обнаженный телом и душой он вновь опустился на колени. Вспыхивая от каждого прикосновения упругой плетки, он жаждал еще более острого чувства. Кожа горела огнем, покрываясь алыми полосами.
Алевтина приготовила еще один сюрприз для непокорного раба. Одевая ему на шею ошейник с шипами, она поволокла его за собой. Никогда Ник не испытывал подобного смешанного чувства возбуждения и унижения одновременно. Сверху накрыла волна нестерпимого удовольствия на грани безумия.
Алевтина, пользуясь превосходством, затащила его в спальню.
— Сложи руки за спину! — велела она.
Связав свою жертву по рукам и ногам, она приступила к следующему этапу наказания.
— Служи своей Госпоже, как подобает хорошему мальчику!
Ник же, опутанный кожаными ремнями, мог передвигаться только ползком, да, и то при невообразимых усилиях, доставляющих боль при каждом телодвижении.
Теряя терпение, Алевтина зашипела ругательства. Прежде ей не доводилось видеть такого неповоротливого раба, плохо исполняющего ее распоряжения. Из алого рта, как из рога изобилия, посыпались крепкие словечки, унижающие корчившегося на полу мужчину.
Он, шевеля конечностями, пытался ослабить путы, чем еще больше сердил хозяйку. Опробовав на голенище лакового сапога плетку, Алевтина с силой опустила ее на обнаженную спину Ника: один раз, второй. Раб прорычал от острой боли, услаждая слух строгой госпожи.
— Ни звука! — выкрикнула она, — пока я не позволю!
Выбрав наиболее уязвимое место между лопаток, она поставила туда ногу, сильно надавив острым каблуком.
Ник непроизвольно застонал, ощущая удары плетки на коже ягодиц. Эта сладкая боль, вперемешку с небывалым чувством наслаждения, размывала все вокруг. Не в силах прекратить муки на грани, он жаждал еще. Его возбуждение становилось все сильнее, отзываясь тяжестью в паху.
Со словами: «Плохой мальчик!», Госпожа оттолкнула его ногой, сваливая на бок.
— Перевернись!
Ник снова заставил свою хозяйку злиться. Ему никак не удавалось принять ту позу, которую выбрала она. За каждую долю промедления его спина и пятая точка, все лучше знакомилась с плеткой. Уже вся поверхность кожи покрылась ярко-розовыми полосами.
— Уже лучше, — наконец-то удовлетворенно сказала Госпожа, позволяя рабу приблизиться к себе.
Поманив изящным пальчиком за собой, она разместилась на постели. Ник тут же начал ползти к ней, повинуясь. Когда он подобрался близко, она выставила ноги вперед:
— Снимай сапоги!
Ник опешил, ведь руки были крепко связаны за спиной.
Дернув за поводок, прикрепленный к тугому ошейнику, на его шее, Алевтина побудила его ткнуться ртом в один из сапогов.
Ник, ухватив зубами за длинный каблук, потянул что есть силы. Сняв с трудом один, он таким же образом справился и со вторым, тратя слишком много времени.
— Неловкий! — она вновь взмахнула плеткой. На этот раз удар врезался в обнаженный бок.
Ник и на этот раз удержался от вскрика.
— Почему не кричишь?
— Вы запретили.
— А теперь разрешаю. Твои стоны — музыка для моих ушей. Когда мне надоест, я могу заткнуть твой рот кляпом.
В тайных мечтаниях Ник именно так представлял власть женщины над собой. Ему нужна была Госпожа, которая не будет жалеть, миловать, легонечко шлепая по мягкому месту. Он ждал того момента, когда будет молить о пощаде, ведь он скверный мальчишка, заслуживающий хорошей порки.
Алевтина как раз только-только стала входить во вкус. Она, чутко улавливая флюиды нестерпимого желания раба, заставила себя совершать удары еще более жестокими. Верткий кожаный хлыст разрезал воздух, падая на его спину. Простому смертному терпеть такую боль невыносимо. Однако Ник не из слабаков, держался долго.
— Ты у меня закричишь! — зло бросила Госпожа.
Ник откликнулся протяжным стоном на новый удар, задевший чувствительный участок. А после и вовсе закричал.
Госпожа прервала экзекуцию, устав.
— Моли о пощаде! — приказала она, выдыхая с шумом.
— Молю, о, Госпожа! — медленно протянул Ник.
— Не верю!
— Молю! — громко выкрикнул он.
— Целуй мою ногу! — смилостивилась она.
Ник бросился жадно лобызать. Наконец-то ему позволено коснуться госпожи. Так долго ожидая ее милости, он мог об этом лишь мечтать.
Она откинулась на подушки и протянула ему для поцелуя другую обнаженную ножку.
Ник не верил своему счастью. Для него это высочайшая награда. Млея и краснея, он вновь приник обсохшими губами к вожделенной коже. Трепетное осознание действительности, почти невозможное от его нынешнего положения рядом с этой женщиной.
— Довольно! Думаю, в следующий раз ты получишь еще большую награду…
Окрыленный Ник на таких моментах возвращался в реальность. Внутри все пело, требуя продолжения. Он — самый настоящий раб, наконец-то встретивший на своем жизненном пути ту самую Госпожу! И, пусть, она пока пребывает в неведении, он обязательно найдет шанс испытать сладкие мгновения от ее руки. В тайных мечтаниях он дошел уже до момента, когда ему будет дозволено не только касаться Госпожи, но и получать от нее ласки.
Карина чувствовала себя подлой предательницей. Всеми способами пытаясь отказаться от задания, она приводила массу доводов для бессердечной Алевтины. Она не могла и не хотела ехать за этой злополучной флешкой. Страшил даже малейший шанс столкнуться с Кириллом нос к носу, окончательно теряя его. Где-то в глубине души, она верила, что сможет вернуться к нему, чтобы больше никогда не расставаться. Изводя себя в страданиях, на никак не могла заполнить пустоту внутри себя. Без Кирилла она погибала, таяла. Грустно ставить крест на всей дальнейшей жизни, только-только начинающей обретать смысл. Сливаясь со своей тоской, она мысленно благодарила Кирилла за те кратковременные отношения, сделавшие ее самой счастливой, но и самой несчастной одновременно. Вот, такая вот дилемма!
