Книга Его и ее - Элис Фини

— Все в порядке, — я пытаюсь ее успокоить. — Вероятно, просто еще один зверь. Нам надо идти.

Она лезет во внутренний карман куртки, вытаскивает пистолет и щелкает предохранителем.

— Ого! Зачем вы это взяли? — спрашиваю я, невольно делая шаг назад.

— Самооборона, — отвечает она, глядя через мое плечо.

Когда я поворачиваюсь — пытаясь одним глазом следить за пистолетом в ее руке, — вижу очертания деревянного дома, скрытого в темноте. Он окружен соснами, которые словно охраняют его от непрошеных гостей. Внутри горит свет, и форма двери и окон немного напоминают лицо со светящимися желтыми глазами.

Мы подходим ближе; сначала я вижу машину Ричарда, принадлежащую съемочной группе «Би-би-си», а затем «Ауди ТТ» Рейчел, припаркованную прямо у дома.

— Разве это не пропавшая машина Рейчел Хопкинс? — шепчет Прийя.

— Может быть, — отвечаю я, зная, что это так.

Мы подходим к дому, и Прийя пристально смотрит на входную дверь, с виду старинную. Интересно, взял ли страх над ней верх? Вообще-то не похоже. Я наблюдаю за тем, как она опускает пистолет вниз, затем дотрагивается до своего конского хвоста, вытаскивает оттуда одну из старомодных шпилек, которыми всегда закалывает волосы, и вставляет ее в замок.

— Вы что, шутите? — спрашиваю я.

— Почему бы вам не попробовать с задней стороны? — откликается она, не поднимая глаз.

Она скорее найдет иголку в стоге сена, чем откроет эту дверь. Но время работает против нас, и я поступаю, как предлагает Прийя, — иду к задней части дома в надежде, что мне повезет больше. Большинство штор опущено, но внутри определенно горит свет. Пробую каждую дверь на моем пути, но все заперты. В конечном итоге оказываюсь в том месте с передней стороны дома, откуда начал, но Прийи там уже нет.

Вглядываясь в окружающую меня темноту, жду, наблюдаю и пытаюсь уловить какой-нибудь знак от нее, но все напрасно. Затем слышу, как со скрипом медленно открывается передняя дверь. Поворачиваюсь вокруг своей оси, но сначала не вижу, кто это. При виде ее испытываю облегчение и нервно улыбаюсь. В ответ она улыбается мне странной улыбкой.

— Серьезно? Вам удалось проникнуть внутрь, используя старый прием со шпилькой?

— Старая дверь, старые приемы, — говорит она, приоткрывая тяжелую дверь так, что я могу в нее протиснуться.

К моему удивлению, вижу, что она уже надела голубые резиновые перчатки, но она ведь из тех, кто никогда не теряет времени даром.

К сожалению, я разбила стекло в кухонной двери, чтобы попасть в коттедж. Ненавижу устраивать беспорядок. Я забыла взять ключ. Обычно запасной ключ спрятан под цветочным горшком перед домом, но в этот раз его не было, и у меня не оставалось выбора. Я проявляла гораздо большую осторожность, проникая во все остальные дома, машины и учреждения, а также выбираясь из них. Я всегда ношу перчатки и убираю после себя, чтобы никто никогда не узнал, что я была там, не говоря уже о возможности доказать это.

Мы склонны классифицировать людей так, как классифицируем книги: если они не полностью вписываются в жанр, мы толком не знаем, что с ними делать. У меня всегда были проблемы с тем, как вписаться, но чем старше я становлюсь, тем меньше меня это беспокоит. Лично я считаю, что быть такой, как все остальные, — это чересчур.

Опускаю руку в карман и нащупываю там последний браслет дружбы. Мне нравится наматывать его на пальцы и иногда носить как кольцо. Мне будет грустно с ним расстаться.

Мы все прячемся за занавесом. Единственное различие — кто его раздвигает. Некоторые делают это сами, некоторым нужны другие люди, чтобы раскрыть правду о том, кто они такие на самом деле. Эти девочки не были хорошими подругами, и надо заставить их замолчать — они этого заслуживают.

Навсегда.

Рейчел Хопкинс была двуличной шлюхой. Может быть, красивой внешне, но безобразной и прогнившей внутри — тщеславной, эгоистичной куклой Барби, которая крала деньги у благотворительности и мужей у их жен. Я оказала миру услугу, убрав ее из него.

Хелен Вэнг была лгуньей, всю жизнь притворявшейся той, кем она не была. Директриса злоупотребляла наркотиками и восхищением в кругу своих коллег. Ей всегда надо было быть лучшей, невзирая на последствия, и она не заслуживала возглавлять школу для девочек.

Зои была монстром. Еще будучи ребенком. Если она не добивалась своего, она стягивала с себя всю одежду и бегала голой, а потом с криком бросалась на пол и билась об него. Она делала так до семи лет и не только дома. Все в Блэкдауне наверняка были свидетелями как минимум одного из ее припадков. Она была ужасной маленькой девочкой, выросшей в подлую женщину, чье жестокое отношение к животным нельзя было оставлять безнаказанным. Когда случалось что-то плохое, она делала вид, что не замечает этого.

Остается еще одна. Ну что ж, они все получили по заслугам, и, по-моему, она ничем не отличается от остальных. Мне все равно, что она сделала, а что нет. С той ночи в лесу прошло много времени — двадцать лет на самом деле, — но она была там.

Она

Четверг 1.30

Когда я смотрю на стоящую передо мной женщину, время останавливается.

На смену страху приходит облегчение, а потом смущение. На ней белая хлопковая ночная рубашка, вышитая пчелами, и пара старых шлепанцев в форме пчел. Посреди леса. В разгар ночи. Сначала не сомневаюсь, что мне это снится, но она, похоже, настоящая и в таком же ужасе, как и я.

— Мама? Что ты здесь делаешь?

Она качает головой, словно не знает, и выглядит очень маленькой и старой. Я вижу царапины и синяки на ее лице и руках, будто она упала. Она оглядывается через плечо, боясь, что кто-то подслушивает за спиной, и начинает плакать.

— Кто-то разбил окно на кухне, а затем проник в дом. Я очень испугалась и не знала, что делать. И спряталась. А затем убежала в лес, но мне кажется, они стали меня преследовать, — шепчет она.

Моя мать дрожит и выглядит еще более хрупкой, чем когда-либо. Пытаюсь встать, но щиколотка подгибается, когда я наступаю на нее.

— Кто тебя преследует? Кто забрался в дом?

— Женщина с хвостом. Я спряталась в сарае, но я ее видела.

Даже не знаю, что сказать. Не понимаю, говорит ли она мне правду или это просто еще один симптом деменции. Джек рассказывал мне, что ее находили, когда она разгуливала в ночной рубашке по Блэкдауну, женщина в супермаркете тоже обмолвилась об этом, но я им не верила. Иногда мы предпочитаем не верить тому, чему не хотим. Я делаю так все время — прячу сожаление в ящики в задней части мозга и предпочитаю забыть дурные поступки, которые совершила. Точно как меня научила мать.

Отрицание правды не меняет факты.

Я была здесь тем вечером, когда умерла Рейчел Хопкинс.