Книга Цифры нации - Николай Старинщиков

Однако утро изменило планы. На базу прибыли Шендеровичи, после чего стало ясно, что правительства больше нет, поскольку не стало самого председателя. Осталось лишь Законодательное собрание, которое не видит выхода из создавшейся ситуации, в то время как народ, получив вечером по загривку, точит зубы на всех, кто стоит над ним.

Выяснилось также, что в побеге Кошкина с Римовым обвиняют один из соседних регионов, который вслух пока не называют, и что никаких постов на дорогах не выставлено.

– Чувствую, этим не кончится, – продолжил Шендерович. – В дело влезли лидеры правых, а также центристы. И если не будет устранена истинная причина, дело закончится большой кровью…

– Неудивительно, – согласился Римов. – В карманах у людей одни крохи, а эти устроили шоу из нашей казни…

– И получили по зубам, – добавил Шендерович.

Римов не стал расспрашивать Шендеровича, откуда взялся у того вертолет. Зато об этом спросил Кошкин, на что Федор Ильич изобразил подобие скромной улыбки и пообещал в будущем, когда все рассосется, обязательно рассказать об этом.

Кошкин сидел на диване, вспоминая отца. Без него он пошел в школу, без него стал студентом и аспирантом. Он не знал о нем ничего! Кошкин высморкался в платок, предметы почему-то стали двоиться в глазах. Он плакал беззвучно, подперев кулаками скулы и уставившись в пол. Римов подошел к Кошкину, присел рядом и обнял.

– Держись… У тебя был хороший отец…

– Мы им еще натянем, – сказала Катенька, – уши на затылок.

– И пришьем, чем валенки подшивают, – добавил Шендерович. – А ты не плачь, Владимир. У тебя есть мать, у тебя есть мы. А ты есть у нас. И у нас еще Машенька… Если бы не она – вас бы здесь не было… Это ее идея насчет электрического разряда. Она смело пошла на это… в толстых резиновых тапочках. – Он улыбнулся. – Потому и жива осталась, хотя и с разряженной батареей.

Напившись чаю, они опустились к машине и двинулись в сторону города, готовые в любой момент съехать с дороги и раствориться в лесу. К счастью, им никто не встретился – даже грибники, для которых было после недавних дождей самое время. Город тоже оказался пуст: ни полицейской машины, ни общественного транспорта, ни пешеходов. Так себе, мелькнет тень где-нибудь в подворотне, и опять никого.

Машину вел Шендерович.

– Дожили… – проворчал он. – У нас теперь тишина. Перед бурей…

Добравшись до пересечения улиц Ленина и Спасской, он повернул к двухэтажному кирпичному дому, въехал во двор и остановился. А когда все вышли, загнал машину под навес, запер изнутри ворота на толстую деревянную доску и направился к подъезду.

Римов шагал за ним молча, словно всю жизнь за ним ходил. Привез к какому-то дому – значит, так надо.

Кошкин крутил головой. Дом как дом. С мезонином. Стены из красного кирпича. О возврате в свой дом не могло быть и речи. Там оставалась Софья Степановна, и внутри могла быть засада. Засада могла быть и у Римова. Это были единственные адреса, известные Татьянохе. Этот деятель наверняка сейчас рвал и метал. Или рыл рогом землю. Он не мог не рыть, поскольку переступил черту, и не предвиделось никакого возврата. Только вперед! До последней капли крови последнего подчиненного!

Дом, как заметил Кошкин, был двухэтажный, но ступени почему-то вели со двора сразу на второй этаж, минуя первый. И это было довольно странно. Первый этаж оказался вообще без дверей…

…Кошкин по-прежнему не выходил у Машки из головы. Казалось бы, теперь есть на что жить – ее приняли кладовщицей на завод по производству робототехники и даже выплатили аванс, у нее есть место в общежитии, а сердечко неспокойно. Останется одна, и Володенька тут как тут – улыбается, манит к себе. Или ворчит на нее, хотя от его воркотни Машеньке ничуть не обидно. Именно так! Она может прямо сейчас, в обеденный перерыв, позвонить и напомнить о себе. Для этого надо всего лишь представить его образ, нажать мысленно кнопку устройства связи, и голос зазвучит внутри. Но она не будет этого делать, потому что сильно любит и не хочет мешать его счастью. Теперь он на свободе, и это главное. Не надо капать ему на мозг.

Решив, что это хоть какой-то выход из положения, она слегка успокоилась и так жила еще несколько дней, пока однажды утром снова не увидела Кошкина. Она торопилась с утра к проходным на работу и тут заметила его в стороне от толпы. На нем были очки от солнца. Кошкин изучающе смотрел на работников. Она подошла к нему:

– Какие люди… И без охраны…

– Машенька… – вздрогнул Кошкин.

– Что, милый?

– У нас большие проблемы.

– Что значит у вас?

– Меня скоро не будет, так что можешь радоваться: ваш мир выходит на первый план.

Машенька выкатила на него изумрудные глаза, взяла под локоть и повела в сторону от толпы, а потом прильнула к нему и поцеловала.

– Ты здесь работаешь? – спросил Кошкин.

– Да…

– Ты опоздаешь. Тебя накажут…

Машенька посмотрела ему в глаза:

– Какой же ты дурачок. Я же люблю тебя… Остальное не важно. Прости…

– За что?

– Меня эти использовали… Жердяй с Виноградовым. Я шпионила за тобой… Но я ничего не дала им отсюда… – Она коснулась ладонью своего лба и добавила: – Я все искорежила… Ты понял, о чем я толкую?

– Еще б не понять, – буркнул Кошкин.

– Тогда поцелуй меня…

Машенька закрыла глаза. Кошкин обнял ее, как тогда, в первый раз, и поцеловал в губы.

– Вот и ладненько, мне больше ничего не надо, любимый, – ведь я робот. Обучаемый… Но ты забыл об одной важной вещи.

– О чем, моя рыбонька? – улыбнулся Кошкин.

– У меня хоть и нет мозга, но есть ум, и я кое-что могу… Думаю, тебе надо туда. – Она кивнула в сторону проходной. – Я правильно тебя поняла? Там у нас дед один заправляет. Остальное – одни болванки, хуже меня, отнести-принести, они не жили среди людей, как я…

– Где ты живешь теперь, Машенька?

– Тут рядом, в общежитии для рабочих… – Она задумалась, потом продолжила: – Не о том мы. Ты лучше спроси, кто за этим стоит. Ведь ты думал об этом.

– Да, кто?

Но она не ответила, вынула из сумочки записную книжку, открыла и стала в ней что-то писать, потом, прижавшись к Кошкину, показала ему текст. «Банк. Он и есть искусственный интеллект», – значилось в книжке.

– А мы так себе – прихлебатели. – Она приложила палец к губам.

– Мне нужна информация…

– Вы сами проторили нам дорогу. Так что информация не под запретом, но с ограниченным доступом. Больше, к сожалению, ничем не могу помочь. Извини. До завтра…

– Может, сегодня вечером?

Но та стояла на своем. Завтра… На этом же месте…

Завтра так завтра. Кошкин попрощался с Машенькой, отошел в сторону и остановился, заметив среди толпы знакомую фигуру. Это был Василий Абрамович по фамилии Деньгин – худощавый тип темноватого цвета. На проходной дядя Вася испустил не слышимый ухом сигнал и прошел на территорию завода. Остальные работники тоже испускали сигналы.