Книга Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс - Михаил Шифман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже под утро метеорологи дали добро. Всем раздали затемненное стекло, через которое надо было смотреть из амбразур.
В 5:29 утра в полной тишине произошла гигантская вспышка. Столб пламени стал расти вверх и в стороны и быстро принял очертание гриба, которое сейчас знакомо всем. Но тогда это было впервые.
– Я был потрясен, – сказал Руди, – нет, я трепетал, как Моисей перед Богом. Думал, что знал, чего ожидать, но то, что я увидел, превосходило любое воображение. Уверен, что и все остальные были в таком же состоянии. Уильям Лоренс, корреспондент New York Times, которому разрешили присутствовать на испытании, чтобы подготовить пресс-релиз, вдруг завертел головой, как сова: «Что это было? Что это было?»
Звук пришел лишь пару минут спустя. Ужас постепенно смешался с состоянием приподнятости. Гровс первым заметил это: «Ну что ж, господа, поздравим друг друга с успехом и поедем на Месу!»
Всем не терпелось узнать энерговыделение взрыва.
– А я уже прикинул, – сказал Ферми. – Я заранее приготовил несколько маленьких кусочков бумаги и выбросил их в воздух в момент, когда к нам пришла ударная волна. Потом измерил, насколько далеко они упали, и таким образом оценил силу ударной волны. Сами понимаете, зная расстояние до башни, не составляет труда…
Разумеется, позднее оценка Ферми была уточнена специалистами, использовавшими показания датчиков. Уильям Пенни привез свое приспособление, прокалиброванное в 1940 году в Лондоне. И знаете что? Цифра в окончательном отчете всего лишь в пару раз отличалась от результата Ферми. Великие люди велики во всем.
Через три недели мы узнали из газет о бомбе, сброшенной на Хиросиму.
– Война окончена, – сказал Руди, – и мы приблизили день победы. – Подумав, он продолжил: – Я смотрю назад, в март 1940-го, и сам себе не верю. Знаешь, Женя, я, конечно, горжусь всеми нами, но одновременно меня накрыл страх. Мир теперь никогда не будет прежним, если он вообще будет. Миллионы убитых в войне, вероятно, сотни тысяч – в последний день. И с этим надо жить…
Я расплакалась. Неужели это правда? Неужели конец всем страданиям, скитаниям, разлукам, смертям, потерям! Неужели после великой трагедии мы можем начать зализывать раны? Неужели мы вернемся к нормальной человеческой жизни? Неужели я снова увижу своих родителей и обниму сестру?
В сентябре все научные сотрудники Лаборатории увидели объявление следующего содержания:
БРИТАНСКАЯ МИССИЯ
приглашает на банкет в честь открытия атомной эры 22 сентября 1945 года в 8 вечера.
Празднование будет происходить в Фуллер-Лодж.
Одежда официальная.
После банкета танцы и развлечения допоздна.
Руди, руководивший Британской миссией, задумал грандиозный банкет по случаю завершения основного проекта. Ему хотелось показать, насколько мы, британцы, благодарны американским коллегам и как мы ценим нашу дружбу. После капитуляции Японии напряжение спало, и я вместе с другими женами целиком погрузилась в подготовку неслыханно большого (по меркам Лос-Аламоса) мероприятия.
Для закупки вина и еды набрали тысячу долларов: пятьсот – от миссии и пятьсот – от британского консульства в Вашингтоне. Все британские сотрудники пожертвовали свои продуктовые карточки – кто сколько мог. За спиртными напитками отправили Клауса Фукса в Санта-Фе прямо в день банкета. Когда он не вернулся в условленное время, все начали волноваться. К счастью, Клаус успел. «Я объездил все магазины в Санта-Фе и скупил все алкогольные запасы», – так он объяснил свое опоздание.
Гости – а их было больше ста человек – потянулись в Фуллер-Лодж (нечто вроде клуба в Банном ряду) сразу после семи. Все были одеты подобающе: мужчины – в темных костюмах, женщины – в вечерних туалетах и белых перчатках. Встречающий объявлял прибытие каждого нового гостя.
Целый месяц мы тайно готовили «яства». Разумеется, когда столько женщин занимаются столь важным делом на протяжении недель, наш секрет скоро стал секретом Полишинеля. Обязанности были четко распределены. Я приготовила гороховый суп в горшочках и салат. Эльс Плачек была ответственна за жареную индюшатину. Кто-то сварил ветчину и нарезал овощи. Руди решил взять на себя ответственную задачу – разрезать мясо. За несколько дней до банкета его отозвали в Лондон для обсуждения атомной программы после войны. Обратно он летел на бомбардировщике, запоздавшем из-за плохой погоды. В Лос-Аламос он приехал буквально к началу банкета и прямо к своему «рабочему месту». С огромным острым ножом Руди пристроился за столиком, на котором были расставлены мясные блюда, и с гордым видом отреза́л всем желающим ту часть, которую им хотелось получить.
Кульминацией банкета был десерт, приготовленный Винни Мун. Трайфл – типично английское лакомство. Его делают из фруктов, тонкого слоя бисквитов, которые называются «дамские пальчики» (по-итальянски savoiardi), заварного крема и шерри. К нему подавали хороший портвейн. Это блюдо вызвало оживление среди американцев – большинство из них его никогда раньше даже и не видели. Некоторые старались, получив добавку, припрятать ее на следующий день.
Тосты произносили самые разные: и протокольные – за короля Георга VI, за президента Трумэна и, чаще всего, за победу союзников, и шуточные. Зачастую шутки были основаны на игре слов. К сожалению, некоторые слова, существующие в британском английском, отсутствуют в американском. Как жаль, что эти шутки остались непонятыми нашими американскими коллегами.
Затем было представление под названием «Пантомима по-британски, или Красотки в лесах». Самодеятельные актеры играли без слов под аккомпанемент пианино, который в должное время перебивался пояснениями ведущего. Когда на сцене появился добрый дядюшка Франклин со своими помощниками и в конце концов разгромил злых дядюшек Адольфа и Бенито, все вскочили со стульев и устроили овацию. Были пародии на военную цензуру. Джеймс Так, изображавший отдел безопасности, вышел на сцену в виде Бабы-яги. Вокруг него крутился Отто Фриш, наряженный индейской девушкой, с метелкой в руках. Американский полковник, сидевший рядом со мной, прошептал своей подружке: «А еще говорят, у англичан нет чувства юмора!»
После пантомимы – танцы. Молодежь разгорячилась, один наш физик явно перебрал и, забравшись на балкон, бросал электрические лампочки вниз на танцующих. Он чуть не попал в голову Китти Оппенгеймер. Руди пришлось покинуть торжество, чтобы срочно проводить «шалуна» в общежитие и уложить его спать.
Напряжение спало. На следующий день после банкета Руди заявил: «Ну всё, допишу несколько отчетов, и поедем домой. Но сначала – отдых, отдых и отдых!»
Решили поехать в Мексику, причем на машине Клауса Фукса – она была больше нашей. Кроме Клауса к нам присоединились Эдвард Теллер с женой Миси. Вспоминая об этом путешествии четыре года спустя, когда выяснилось, что Фукс был фанатичным коммунистом и все это время работал на советскую разведку, я поняла, насколько наша затея была дикой. Ведь Теллер никогда не скрывал своих резко антикоммунистических взглядов. Он всем объяснял, почему идеи коммунизма порочны и пагубны. Но Клаус умел играть свою роль и ничем себя не выдал. Никаких конфликтов не возникло.
