Книга Институт фавориток - Эль Бланк

— Дейлина, прекрати брыкаться! — пыхтит он, пытаясь меня усмирить. — Все равно ведь сделаешь, как я сказал!

— Не сделаю! — не сдаюсь я, пытаясь расцарапать ему физиономию.

Но много ли я могу против сильного и верткого мужчины, который, кстати, не особенно со мной и церемонится? Заваливает животом на диван и садится на спину сверху, прижимая коленями мои руки, чтобы освободить свои. Я слышу, как он облегченно переводит дыхание, когда наконец понимает, что, как бы я ни пыталась, выкрутиться у меня не получается. Я даже ногами не могу нанести ему сильных ударов — юбка мешает, да и положение тела неудобное для замаха.

— Не хочешь сидеть смирно и ждать? — раздается раздраженный вопрос. — Хорошо, тогда я тебя свяжу. Потом не жалуйся. Сама меня вынудила.

— Садист! — выплевываю яростно. — Я всем расскажу о том, что вы сделали.

— Я же не собираюсь тебя насиловать. Еще чего не хватало! — шипит альбинос. — Будет всего лишь танец. А когда ты успокоишься, осознаешь, что твой организм уже не сможет принять другого мужчину, вот тогда станцуешь со мной повторно на официальной церемонии. И отцу я сам расскажу, не трудись. Он только рад будет. Давно предлагал танец без свидетелей.

— Он же сам хотел отложить свадьбу!

Я приподнимаюсь корпусом и поворачиваю голову, делая вид, что пытаюсь посмотреть на принца, а на самом деле освобождаю пространство для маневров шигузути, который уже давно проявляет беспокойство и даже начал пробираться наружу, но теперь, придавленный, вылезти не может.

— Ага, сам, — скептически хмыкает Атиус, вытаскивая ремень из шлевок брюк, и, убрав колено с одной моей руки, набрасывает на нее кожаную петлю. — После разговора с Джаграсом. Который, кстати, ему и рассказал про отсутствие у тебя привязки ко мне, а потом устроил скандал по поводу фаворитства вместо замужества и пригрозил, что если свадьба пройдет раньше, чем ты на самом деле в меня влюбишься, то примет меры, которые нам не понравятся. После этого отец меня чуть не придушил…

Он натужно выдыхает, затягивая ремень и заводя мне руку за спину. Со второй справиться не успевает. Малыш, наконец обретший свободу и не слишком довольный самоуправством на своей территории, бросается на него.

Эпического сражения я, увы, в силу своего неудобного положения, не вижу. Лишь слышу ругань Атиуса и чувствую, как он валится на пол, освобождая меня от своего веса. С облегчением сажусь, разминая затекшие от неудобного положения руки, и тут же забываю о себе. Я ведь ожидала, что цессянин, пострадавший от укуса, минимум — корчится в судорогах, максимум — валяется без сознания. Вот только вижу совсем иную картину. Стоящий на коленях альбинос заталкивает извивающееся тельце в узкогорлую вазу, которая украшала невысокий столик и оказалась у него под рукой.

— Отпустите! — Я вскакиваю и замираю, потому что слышу предостережение:

— Сядь! Иначе я его придушу.

Понимая, что этот раунд проигран, я опускаюсь на диван, а Атиус, заткнув горловину какой-то тряпкой, поднимается на ноги. Посмотрев сквозь матовое полупрозрачное стекло на беснующегося внутри малыша, переводит взгляд на меня и, прекрасно понимая мое недоумение, поясняет:

— Врач, которой меня лечил, выделил яд и, используя его, изготовил противоядие. У меня теперь к твоему питомцу иммунитет. Может кусать меня столько, сколько ему заблагорассудится. Хотя это и больно, конечно… — Он встряхивает рукой, морщится и продолжает: — Ну так что? Согласна на танец или мне на самом деле его придушить?

— Нет! Я буду сидеть смирно и вас ждать. И станцую. Только малыша не трогайте!

— Вот и умничка. Давно бы так, — с укоризненными интонациями, но все же хвалит меня Атиус. — Как же с тобой сложно, Дейлина! Я ведь хотел, на самом деле хотел, чтобы все было по-хорошему. Столько делал, чтобы ты меня полюбила и могла быть счастлива! Ухаживал за тобой, не давил, действовал мягко, уговаривал, ждал. Хотя давно уже мог бы заставить — сколько раз у меня была такая возможность. А ты? Смотри, до чего ситуацию довела… — Он вздыхает, приглаживает растрепавшиеся волосы и удобнее перехватывает вазу. — Твоего питомца я с собой заберу и спрячу. Верну после нашего танца. А если попытаешься от меня сбежать, его смерть будет на твоей совести.

Цессянин шагает к двери и неожиданно останавливается. Бледнеет, начинает задыхаться, роняет свою ношу и сам падает на колени, хватаясь за грудь. Я невольно подаюсь вперед, наблюдая, как ваза катится по полу, но не решаясь начать действовать.

Из последних сил Атиус поднимает голову, отыскивая взглядом шигузути.

— Не может быть… — шепчет пересохшими бескровными губами и со стоном заваливается на бок.

Больше я не мешкаю. Первым делом освобождаю моего защитника, который с негодующим и одновременно радостным «гур-р-р» вскарабкивается на мою руку и ныряет за корсаж. Посмотрев на альбиноса, понимаю, что я ему ничем не помогу, но и быть виновной в его смерти тоже не хочу. То есть нужно звать на помощь. Раз Уграна на подходе, значит, придется сказать, что мы хотели станцевать, но забыли про возможную реакцию шигузути. И, пока принц будет в коме, я улечу с Цесса вместе с Файолой. Правда, никто не знает о намерениях Атиуса, и теперь рогран вряд ли вышлют, но ведь они и сами могут принять решение вернуться домой. А уж убедить подругу в том, что нужно это сделать и взять меня с собой, будет несложно. Возможно, даже получится уговорить Луриту какое-то время имитировать мое присутствие во дворце, чтобы родственнички принца не сразу спохватились. Главное, не оставить следов и не вызвать подозрений!

План есть, остается действовать. Оправить платье и волосы. Открыть ставни. Поставить вазу на место. Вернуть ремень, который так и болтается на моем запястье, на пояс Атиуса. Осторожно открыть дверь и выглянуть. Посмотреть направо, посмотреть налево…

— Семьдесят. И ни дозой меньше! — припечатывает темноволосый субъект бандитской наружности. На голове — капюшон, на плечах — светлая плотная накидка, за спиной виднеется рукоять бластера, и еще одна периодически показывается из-под полураспахнутых пол тяжелого грубого плаща.

— Вы с ума сошли, — мрачно высказывает свое отношение к подобным запросам светловолосый мужчина в сером военном мундире, стоящий перед экраном, через который ведет переговоры. — Столько ултриза за информацию?

— За нужную вам информацию, — многозначительно тянет алчный торговец на экране. Бросает взгляд в сторону на невидимых нам соратников и добавляет: — К тому же ни от кого другого вы ее не получите.

— И все же это грабеж, — сердится покупатель.

— Фу, как грубо, — обижается алчный тип. — Всего лишь адекватная цена. И если вы не готовы к расходам, зачем вообще меня беспокоите? — Он протягивает руку, чтобы отключить связь.

— Мы заплатим, — раздается рядом со мной уверенный мужской голос. Сильный, ровный, красивый. От которого мое беспокойство относительно итогов переговоров моментально отступает.

Торговец тут же расплывается в улыбке, прикладывает ладонь к груди и коротко кланяется, хоть и не видит того, кто с кем разговаривает, поскольку мы находимся вне зоны видимости голокамеры.