Книга Помощница лорда-архивариуса - Варвара Корсарова

Я молчала. Все безнадежно и бессмысленно. Он назвал мой порыв капризом! «У теургов руки по локоть в крови». Что ему жизнь маленького зверя или деревенской девчонки!

— Вижу, слушать меня ты не хочешь. Убирайся на скамью и сиди тише воды, ниже травы, пока не позову, глупая, упрямая сектантка. Посмотрю, что можно сделать.

Подошел Кассиус и подал теургу нож; тот раздраженно выхватил его и бросил на алтарь; затем повел управляющего к кругу, в котором бушевали демонические тени, и принялся что-то обсуждать.

Я медленно отошла к скамье и опустила на нее альфина, рухнула рядом сама. Ноги не держали, в голове было пусто. Оцепенев, я наблюдала, как демоны покинули саркофаг, приблизились к краю сдерживающего круга и замерли. Казалось, они смотрели прямо на меня.

Внезапно почувствовала на ладони липкую влагу. Опустила глаза — рука мокрая от крови. Я порезалась ритуальным ножом. Встала, чтобы не закапать кровью одежду — тени пришли в движение, заволновались.

Сердце сжало подозрение — демоны чуют мою кровь, они хотят получить ее! Стало противно. Господин Дрейкорн и Кассиус не видели теней и не заметили того, что происходило. Они вглядывались в книги подле саркофага и искали способ достать их, не вызывая гнева призрачных стражей.

Я прошлась вдоль скамьи в поисках платка или шарфа, чтобы перевязать руку. Возле жертвенного стола заметила кусок ткани, в которую был завернут альфин, когда находился в сумке Кассиуса. Сойдет.

К жертвенному столу приблизилась с неохотой. В кроваво-красных сумерках темная глыба выглядела мрачно и жутко. По какой-то непонятной причине черный мрамор не отражал огни ритуальных свеч; он словно поглощал любой свет, и с такой же охотой был готов поглотить кровь жертвы. Начертанная белым мелом незамкнутая семиконечная звезда на поверхности стола казалась уродливой пастью. Дым благовоний пах тошнотворно-сладко; он поднимался ровными нитями от двух плоских медных емкостей неправильной формы, до отвращения напоминавших рассеченные надвое сердца.

Я вспомнила, что по какой-то неведомой причине господин Дрейкорн не выносил зеркал и дыма; видимо, для проведения ритуала ему волей-неволей приходилось преодолевать свой страх.

Некая странность привлекла мое внимание: показалось, что ровные дымовые нити зашевелились, скрутились, как будто их потревожил сильный сквозняк. Откуда было здесь взяться сквозняку? Спертый воздух склепа оставался неподвижен.

И тут произошло необъяснимое: струйки дыма от двух горелок потянулись друг к другу, закрутились в спираль, на миг расгтлылысь клочьями и тут же слепили неясный образ: лицо со смутно знакомыми чертами, прозрачное и белесое.

Я замерла, не в силах пошевелиться; в глазах словно рассыпался сноп искр, уши заложило от пронзительного звона, который слышала только я. Внезапно увидела себя чужими глазами, со стороны: небольшая фигурка утопает в длинном, не по размеру, свитере, рука отведена в сторону, с ладони капает кровь.

В голове зазвучал вкрадчивый, мягкий голос. Ласково и немного укоризненно он произнес, странно выговаривая слова:

— Вот и пришла отроковица. Здравствуй, милая! Прошу, ответь мне.

Впав в ступор, я молчала. Происходящее казалось совершенно нереальным. Что это было? Проделки демонов? Но демонам неведом язык людей; теурги общаются с ними иначе, посредством образов, которые рождают у себя в голове. Демоны не имеют материального тела, а соткавшееся из дыма лицо казалось вполне осязаемым, хоть и призрачно-невесомым, как образовавшие его клочья дыма. В один миг показалось, что я узнаю в нем неприятные черты старейшины Уго; в другой миг увидела высокий лоб с залысинами, как у отца; тут же дым слепился иначе, и я различила обрюзгшие щеки госпожи Резалинды.

Тем временем явившийся мне дух настаивал:

— Прошу, умоляю, ответь мне, милая. Я помогу тебе. Ты поможешь мне.

И я не устояла. Тихо, не почти не размыкая губ, произнесла:

— Ты кто?

Чувствовала я себя престранно: как можно отвечать собеседнику, чей голос рождается у тебя в голове сам по себе?

В сердце отозвалась волна чужого горячего удовольствия — призрак ликовал, получив ответ. На мой же вопрос отвечать он не собирался.

— Славная, славная отроковица! Маленький, послушный, добрый человек. Посмотрим, на что ты сгодишься. Сделай одолжение, будь так мила? Прошу, напои моих неразумных детей.

Ответить на эти странные слова я не смогла — ни отказом, ни согласием, потому что лишилась возможности решать. Звон в голове усилился, сминая волю.

Пришел странный порыв — я должна подойти к жертвенному столу. Протянуть ладонь над семиконечной звездой. Замереть и покориться. Я осознавала, что желание это возникло не само по себе; дымный призрак ласково, но твердо заставлял поступить именно так, уверял, что это и есть мое истинное предназначение и истинная награда.

Я попыталась бороться. «Не буду этого делать», — твердо возразила я бестелесному голосу, который теперь шептал в голове неясные слова. Голос замолчал; давление чужой воли немедленно усилилось.

Словно во сне, я подошла к жертвенному столу. Демоны метнулись следом по границе круга, замерли в ожидании и предвкушении.

Против воли я вытянула руку, расположила ее прямо над незамкнутой семиконечной звездой, начертанной мелом на мраморной поверхности, и сжала пальцы. Капли крови упали в самый центр, запузырились и зашипели, как тогда, на корне в подвале особняка.

Дым из курильниц утратил человеческий облик; расплылся, застил зрение, полез в ноздри.

Тени пришли в неистовство: метнулись к проходу, что открыл в круге господин Дрейкорн, вырвались наружу и ринулись к алтарю. Я качнулась, хотела сбежать, но было поздно: тени окутали, припали к руке, груди. В голове помутнело, накатила слабость и тошнота: демоны пили мою жизнь.

Господин Дрейкорн и Кассиус заметили неладное: движение в сдерживающем круге прекратилось, император Тебальт замер на своем мрачном ложе, как подобает приличному покойнику.

Хозяин медленно повернулся; как сквозь толщу воды я увидела на его лице ужас и гнев. В одно мгновение он очутился рядом, оттолкнул от жертвенного стола и прошептал севшим голосом:

— Вот идиотка! Ты еще глупее, чем я думал!

Толчок был так силен, что я не удержалась на ногах — больно упала на спину, но тут же поднялась на локтях. Парализующий волю дурман отступил. Демонические тени оторвались, взвились, как стервятники, потревоженные во время пира. Сгустились, почернели, стали почти материальными; затем словно стрелы метнулись обратно к столу.

Хозяин уже сжимал в правой руке ритуальный нож; резким движением провел лезвием по левой ладони, вытянул руку над семиконечной звездой. Закапала темная кровь.

Я впервые наблюдала, как теург входит в транс во время ритуала. Лицо господина Дрейкорна окаменело, потемнело, глаза приняли отсутствующее выражение, губы едва двигались, произнося короткие, страшные слова — каждое как удар хлыста. Тяжелый, медленный ритм заклинания сумел укротить тени. Демоны осторожно, словно ища ласки, прильнули к его руке и груди и замерли.