Книга Два дня - Рэндалл Силвис

То, что Хьюстон два раза выходил на связь, давало Демарко надежду на то, что беглец еще медлит с принятием окончательного решения. К несчастью, в первый раз ему ответил автоответчик. А ведь Нейтан обладал и предвидением, и умением поставить себя на место другого – качествами, необходимыми для того, чтобы интуитивно предугадать намерения Хьюстона и каким-либо образом поколебать его решимость и удержать от страшного шага. А Дэнни была еще очень юна – слишком юна, чтобы понять всю глубину горя и переживаний Хьюстона. И в некотором смысле слишком далека, чтобы протянуть ему руку и вытащить из бездны скорби.

«Интересно, почему Хьюстон позвонил Нейтану и Дэнни? Стриптизерше и студенту? Неужели у него не было близких друзей, которым он мог бы довериться?» Поначалу это показалось Демарко странным. А потом он спросил себя: «А разве у тебя есть такие друзья?»

Хьюстон явно замыслил исполнить завет, сокрытый в подтексте зачитанных им стихов. Но, допуская и надеясь, что он еще не сделал этого, сержант продвигался вперед медленно и осторожно. Понимая, что это единственно верное поведение в такой ситуации. И рука Демарко была достаточно длинной, чтобы дотянуться до дна любой бездны. Потому что нет пропасти глубже той, что разверзается с потерей ребенка.

Несколько раз Демарко сходил с грунтовки, отчаянно всматривался в непроглядную тьму и потом снова возвращался на дорогу. Минут через десять кромешная чернота начала понемногу высветляться. Его глаза наконец привыкли. К колбочкам и палочкам – рецепторам сетчатки – вернулась чувствительность. Впереди, на расстоянии, не поддающемся определению, – может, в сорока футах, а может, и в сорока милях от него, – замаячила угольно-черная стена. То тут, то там из темноты стали вырастать неясные силуэты. Но из них всех Демарко заинтересовал только один – поднимавшийся к небу, как обелиск, как маяк без огня, обветшалый маяк надежды.

Сержант теперь уже улавливал запах озера. И аромат сырой земли, так похожий на запах секса. И слышал тихий шум волн, накатывавших на валуны. Мягкая тьма разбивалась о твердую тьму, вздохи – о стоны, слезы грусти – о горе и скорбь.

Демарко не столько увидел, сколько почувствовал близость ограждения – настолько черна стала вдруг ночь. На небе не было ни звезд, ни луны – один кромешный черный полог. По какому-то внутреннему наитию сержант вытянул вперед руку и вскоре ощутил, как ее обдает холодком металлической сетки – совсем не таким, как зябкость окутывавшей его ночи. Он замедлил шаг, но не остановился. И через несколько секунд его ладонь коснулась сетки из толстой проволоки.

По словам мальчишки, через сетку нужно было перелезть. Но что, если по ее верху протянута колючая проволока или какие-либо другие защитные барьеры? Демарко поднял глаза вверх, но увидел лишь темноту.

Сетка тихо задребезжала, когда он схватился за нее и оттолкнулся от земли. Дожидаясь, когда шум рассеется, Демарко повис неподвижно на сетке. И вскоре почувствовал боль в пальцах рук. Паренек сказал, что высота ограждения не превышала восьми футов. Рост Демарко был всего на два дюйма меньше шести футов. И висел он в полутора футах над землей. Так что край сетки находился всего в нескольких дюймах над его головой. А если по ней тянулась колючая проволока, тогда на фут выше.

Демарко провел левой рукой по верху ограждения. Округлую металлическую перекладину обвивали только петли сетки. И никаких шипов или колючей проволоки там не было. «Слава Тебе, Господи, за помощь!» – подумал сержант.

При каждом его движении сетка снова испускала скрип, и Демарко нервно вздрагивал: «Что, если Хьюстон услышит его?»

Наконец он залез на ограждение и уселся на перекладине. Маяк приобрел более четкие очертания. Сердце Демарко забилось быстрее, плечи свело болью. Как можно аккуратней он перекинул вторую ногу через перекладину и, вцепившись в нее пальцами, опустил тело вниз и повис. До земли от его ступней было не больше пяти дюймов. Если только сетка не тянулась по обрыву утеса. «Нет, это невозможно. Тогда бы маяк висел в воздухе!»

Демарко помедлил еще пару секунд, потом велел себе не глупить, разжал пальцы и упал вниз. Логика убеждала его, что упадет он на землю. Но, почувствовав под собой ее твердь, сержант почему-то все равно удивился. Поднявшись на ноги, он немного постоял лицом к сетке. А переведя дух, развернулся и пошел так быстро, как только мог, к маяку.

Дверь внизу башни была открыта. Может быть, ее открыл Хьюстон. А может быть, кто-то другой и очень давно. Демарко сделал шаг внутрь. Воздух в башне пах затхлостью, сыростью и плесенью. Демарко вытащил из кармана мобильник и посветил им. Голые оштукатуренные стены маленького округлого помещения были сплошь изрисованы граффити. На полу валялись пивные банки и бутылки из-под вина, сигаретные окурки и обертки от продуктов. У одной из стен лежало старое и грязное зеленое одеяло, свернутое в тугой рулон. А в дальнем углу закручивалась спиралью винтовая металлическая лестница.

Демарко отключил на телефоне вибрацию и звонок. Убрал мобильник в карман. Положил левую руку на ржавый поручень лестницы и начал медленно подниматься вверх. Выключив мобильник, он снова оказался в кромешной темноте. И прежде чем сделать очередной шаг, нащупывал ногой каждую ступеньку и проверял ее на прочность. Слететь кубарем вниз – второй раз за день – ему совсем не хотелось.

Осознание

Глава 50

Чем выше поднимался Демарко, тем больше сужались вокруг него стенки лестничного колодца и тем свежее становился воздух. Все линзы и зеркала были вынесены из маяка, еще когда его вывели из эксплуатации. А вандалы со временем ободрали всю верхнюю площадку и разбили стекла во всех окнах. И сейчас лицо сержанта щекотал прохладный и влажный ветерок.

Его рука скользнула по концевой заглушке поручня – за ней ничего больше не было. Демарко наклонился вперед и, поводив правой рукой в темноте, нащупал нестроганую дощатую обшивку верхней площадки. Он был в трех шагах от вершины маяка. «И где у нас север?» – спросил себя сержант. Медленно поворачивая голову, он ощутил прикосновение ветерка на лице и, определившись, сделал еще один шаг вверх.

Внизу плескались волны озера, врезавшиеся в скалы. А в отдалении, в рассеянной темноте, мерцала длинная прерывистая вереница блеклых огней – россыпь тусклых жемчужин. И между центром и левым концом этого порванного ожерелья проглядывала тень. Тень человека, стоявшего к Демарко спиной и грузно опиравшегося на поручень. Сержант слышал его дыхание, короткие и резкие вдохи и тяжелые, полные обреченности выдохи. А его тень была столь же черна, как его скорбь.

Демарко попытался подыскать верные слова. Такие, которые бы пригвоздили эту тень к поручню, отбив желание прыгнуть вниз. Но это оказалось нелегко. Мозг сержанта отказывался думать; в нем вихрилась одна чернота. А потом вдруг его озарило. И он без колебаний заговорил тихо-тихо – в унисон с шепотом озера:

– Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли…

Тень круто повернулась. И задержала дыхание. Двое мужчин застыли недвижно на месте. Прошло еще несколько секунд, и из груди Хьюстона наконец вырвался едва слышимый хрип с придыханием: