Книга Архитектор снов - Этери Чаландзия

Та спокойно встала и провела рукой по взъерошенной Майиной голове.

– Мне пора, – произнесла она. – Все будет хорошо. И не надо все знать. Ты сама говорила, вспомни: «Должны быть вопросы без ответов». Иногда достаточно о чем-то догадываться…

Она склонилась над Майей, коснулась губами ее затылка, тронула холодной рукой щеку. Быстрым шагом вышла из комнаты и направилась по длинным искривленным коридорам, открывая и закрывая за собой двери, уходя, возвращаясь и кружа по лестницам и переходам, словно запутывая за собой следы. Наконец, она оказалась в той самой комнате, из которой только что ушла. Однако, Майи здесь уже не было. На середине стояла Варя. Она была похожа на большую красивую куклу. Не шевелясь и, не моргая, она смотрела прямо перед собой. Зинаида молча подошла, дотронулась до ее лба и встала рядом. В комнате стало очень тихо.

Вокруг дома, в котором Майя снимала квартиру, творилось нечто невообразимое. Жильцы разделились на три неравные группы. Одна из них, самая большая, сбилась вокруг подъезда. Здесь кричали, шумели и теснили милиционеров и двух товарищей– коротенького и высокого, с облезлым портфелем подмышкой. Вторая группа была менее активной и держалась в стороне. Здесь по большей части молчали или тихо переговаривались, поглядывая на дом, и сокрушенно качали головами. Третья группа была неуловима и вездесуща. Эти жильцы носились от своего сваленного во дворе имущества к припаркованным поблизости автомобилям, перетаскивая сумки, узлы, чемоданы и дряхлых бабушек-старушек. Вокруг них скакали обалдевшие от неожиданной радости беспорядка домашние псы. Они цеплялись к приблудным дворнягам и так и норовили ввязаться в какую-нибудь веселую драку. Сообща они взахлеб облаивали съежившихся от презрения и страха котов. Все вместе это составляло ком шума, нервов и суеты.

А над собравшимися возвышался опустевший дом. Светлый, спокойный, с большими окнами, просторными балконами и огромной трещиной, проходящей от фундамента до самой крыши. От основного разлома, как ветви от ствола дерева, во все стороны расходились сотни трещин и трещинок.

Черный «мерседес» подъехал, распугав жильцов. Майя бросила свою машину открытой и так стремительно зашла в подъезд, что ее никто не остановил, и она беспрепятственно направилась к себе на этаж. Лифт уже не работал, она шла пешком вверх по лестнице. От поспешного и беспорядочного отступления дом выглядел опустошенным и разграбленным. Всюду валялся мусор, окурки, какие-то пакеты, сломанные детские игрушки, брошенные в спешке и без сожаления. Майин взгляд привлек ярко-красный обломок деревянной лошадки-качалки. Нет, она не вспомнила вдруг, что и у нее когда-то была такая же. Она с удивлением обнаружила, что она вообще ничего не может вспомнить. Пока Майя стремительно поднималась по лестнице вверх, ее память отступала, как отступает большая вода во время отлива, оставляя после себя ровную, гладкую, равнодушную землю. Майю смутило это открытие. Но уже в следующее мгновение безразличие сменило зарождающееся чувство страха. Майя менялась. Бледнело ее лицо, истончались пальцы, светлели глаза. Она еще раз взглянула на обломок чужой детской игрушки и продолжила подъем.

Спокойной рукой она сорвала со своей двери печать. Ключи не понадобились. В этом доме все двери уже были открыты. Квартира была пустой и злой. Майю здесь не ждали, но ей было все равно. Она прошла через коридор, толкнула дверь в комнату. Никакого солнца, никакого ликующего света. Все было серым, тусклым, и даже воздух казался неживым.

Майя направилась прямо к огромному зеркалу, стоящему у стены в своем пыльном целлофановом коконе. Зеркало было много выше ее, и Майя стояла под ним, подняв голову и рассматривая его снизу вверх. Она потрогала целлофан. Слишком плотный, чтобы разорвать его разом. Она проделала пальцами дыру в мутной пленке, расширила ее, просунув в отверстие обе ладони, взялась за образовавшие края и раскрыла, потянув в стороны.

Когда Майя очистила все зеркало, с лестницы уже неслись тревожные голоса. Ее звали, требуя немедленно выйти, твердили, что находиться здесь опасно, что стены могут обвалиться в любую минуту. Майя стояла молча, не обращая на это внимание. Как будто вместе с красками на ее лице исчезало все то, что мешало ей сейчас встать напротив посеревшей от времени поверхности зеркала и наконец заглянуть по ту сторону.

Ее нашли лежащей на полу без движения. Майя едва дышала, ее лицо было пепельным. Над ней возвышалось большое зеркало. Оно было покрыто мириадами мелких и тонких трещин, похожих на синие прожилки, проступившие на ее висках.

Забытье

Зис набрал Карину и Филиппыча. Валериан приехал так быстро, словно сидел в соседнем подъезде. Несколько минут он слушал Зиса, который отвел его на кухню и рассказал, как было дело – ему позвонили какие-то неизвестные товарищи, Зис понесся, нашел Майю в беспамятстве, с горящим лбом и в холодной испарине, привез домой. Валериан внимательно слушал сбивчивый рассказ, кивал, кряхтел, заглянул в спальню, вернулся, пошагал по кухне и потребовал у Зиса ступку.

– Чего-чего? – переспросил тот.

– Ступку давай, говорю. «Чего?» Ступку, травы толочь, – Филиппыч вынимал из одного кармана своего пиджачка мешочки, из другого – склянки.

– Это что за барахло? – глаза Зиса расширились.

– Ступку давай, – проскрипел старик. – «Барахло»… Ишь… Понимал бы чего! Это мне святые силы дали! «Барахло!» Я тебе покажу «барахло»! Это то, что нам надо.

Зис пошарил у себя на полках, естественно, никакой ступки не нашел, поэтому вручил Валериану обычный стакан и нож с деревянной рукояткой. Филиппыч с удивлением уставился на предложенные ему предметы, перевел взгляд на Зиса.

– Ну нет у меня ступки, нет, – развел тот руками.

Старик отобрал у него стакан, всыпал в него какие-то вонючие травы из одного пакета, что-то подмешал из другого, добавил пару сухих черных головок из третьего и замолотил черенком ножа по дну стакана.

– Кипяток-то хоть у тебя есть? – поинтересовался он у Зиса.

– Кипяток есть, – Зис ткнул пальцем кнопку на электрическом чайнике.

– А ей плохо от этого не станет? – поинтересовался он, наблюдая за тем, как над стаканом от энергичной возни Филиппыча начинает подниматься дымок неопределенного цвета и противного запаха.

– Не станет, – Филиппыч утер пот, от усердия выступивший на лбу, и нетерпеливой рукой потребовал кипятка.

Влив воду в порошок, он еще тщательнее размешал получившийся отвар, сел к столу и принялся остужать его, болтая ложкой в стакане во всех направлениях.

– Может, «скорую» вызвать? – с подозрением глядя на манипуляции Валериана, спросил Зис.

– И «скорую» вызовете. Позже, – произнес старик, пробуя на вкус то, что у него получилось.

Его честно передернуло, но он удовлетворенно крякнул и достал какую-то склянку. Тщательно отмерив, он накапал в стакан по виду обычной прозрачной воды. Закончив с этим, он бережно спрятал флакон и засеменил в спальню.