Книга В краю лесов - Томас Гарди

Сказав это, она прошептала на ухо Грейс несколько слов и разразилась неистовыми рыданиями.

Грейс резко откинула полу меховой накидки и вскочила на ноги.

- Великий боже! - воскликнула она, как громом пораженная, ибо услышанное далеко превзошло все самые смелые ее предположения. - Вы его любовница? Это невероятно! Этого не может быть!

Грейс повернулась, готовая бежать отсюда, но рыдания Фелис были так безутешны; лес заволокла непроницаемая тьма; холодные уста ветра целовали ее щеки, еще теплые от меховой накидки миссис Чармонд; к тому же она не знала, куда идти. Первый порыв гнева прошел, и она нагнулась к распростертой у ее ног женщине.

- Вы отдохнули? - спросила она голосом женщины, вдруг постаревшей на десять лет.

Миссис Чармонд, ничего не ответив, поднялась на ноги.

- Вы хотите бросить меня здесь? - проговорила она в отчаянии. - О, какую я совершила глупость!

- Нет, - коротко ответила Грейс. - Я не брошу вас. Но мы должны спешить. Нам предстоит нелегкий путь. Думайте только о том, как бы нам держаться одного направления.

Они шли, храня полное молчание, раздвигая руками намокшие ветки, скользя по сырым корням, но стараясь не сворачивать в сторону. Грейс совсем выбилась из сил, ее спутница тоже едва волочила ноги, когда вдруг они вышли на пустынный большак, тот самый, где однажды человек из Шертона ожидал фургон миссис Доллери. Грейс огляделась по сторонам и тотчас узнала место.

- Как мы могли сюда попасть, - сказала она с холодной вежливостью, - не представляю себе. Мы описали полукруг, в центре которого Малый Хинток. Заросли орешника как раз в противоположной стороне. Теперь пойдем прямо по большаку.

Кое-как дотащились они до проселка, свернули, оставили позади дорогу на Малый Хинток и наконец добрались до Хинтокского парка.

- Дальше я не пойду, - тем же бесстрастным тоном произнесла Грейс. Ваш дом совсем близко отсюда.

Миссис Чармонд остановилась; она была в полной прострации; казалось, она только сейчас поняла ужасный смысл своего признания.

- Повинуясь непреодолимому желанию снять со своей души бремя, я рассказала вам то, что всякий человек в здравом уме хранил бы в глубочайшей тайне до самой смерти, - сказала она. - Сделанного не воротишь. Предадим все забвению или вы объявите мне войну?

- Предадим забвению, разумеется, - проговорила Грейс горестно. - Разве может бороться с вами такое несчастное и беспомощное существо, как я?

- Я сделаю все, чтобы больше не видеть его. Я его рабыня, но я все-таки постараюсь.

У Грейс было доброе сердце, но тут она не преминула уколоть соперницу.

- Не надо так убиваться, - сказала она, не тая презрения. - Можете видеться с ним сколько угодно, я позволяю вам.

Если бы признание Фелис не ужаснуло ее чудовищностью греха, а больно ранило, она не стала бы говорить этих слов; но любви к Фитцпирсу уже почти не было в ее сердце.

Они расстались, и Грейс в глубокой задумчивости побрела домой. Проходя мимо хижины Марти, она увидела в окно, что девушка что-то пишет за столом; это необычное для Марти занятие удивило Грейс, и она спросила себя, кому и о чем Марти может писать. По дороге ей попались люди, посланные Мелбери на поиски дочери, а дома она застала настоящий переполох. Она объяснила, что заблудилась в лесу, и ее унылый вид был приписан усталости.

Если бы она знала, что писала Марти, изумлению ее не было бы границ.

Слухи о миссис Чармонд и докторе, взволновавшие добрых хинтокцев, дошли наконец и до Марти; и она сочиняла письмо Фитцпирсу, в котором объясняла ему, что большая часть роскошной косы миссис Чармонд принадлежит автору письма, а не той, чью голову коса украшает. Это был единственный козырь Марти, и она пошла им, не имея понятия об ухищрениях моды и веря в простоте душевной, что подобное открытие может нанести смертельный удар любви мужчины.

ГЛАВА XXXIV

Фитцпирс возвращался из Лондона в начале апреля, несколько дней спустя после ночного разговора Грейс с миссис Чармонд. Он подъезжал к Хинтоку в карете, которую нанял в Шертон-Аббасе. Взгляд у него был невеселый, черты брюзгливого лица выражали беспокойство. Он производил впечатление человека, считающего свое появление на свет не такой уж большой удачей.

Положение его было и впрямь незавидное, но ему с его впечатлительностью оно казалось безвыходным. Его практика последнее время все уменьшалась и теперь грозила сойти на нет. Старый доктор Джонс беззастенчиво перехватывал пациентов у самой его двери. Фитцпирс хорошо знал главную причину своей непопулярности, но так уж противоречиво устроен человек, что источником еще одной заботы Фитцпирса было как раз лекарство от первой: а именно письмо Фелис Чармонд, в котором она умоляла его больше не приходить к ней и писала еще, что решила немедленно покинуть Хинток и уехать в Италию, чтобы расстаться с Фитцпирсом навсегда.

Начало апреля было той скучной порой для жителя лесного края, когда зимняя рубка леса пришла к концу, а заготовка коры еще не начиналась; эта бездеятельная пора совпадала со временем наибольшей активности в жизни самого леса: внутри каждого куста, каждого дерева соки с такой силой устремлялись вверх, точно кто-то качал их гидравлическим насосом.

Уинтерборн окончил работу, и роща с ореховым подлеском была пустынна. Смеркалось; деревья стояли голые и притихшие - соловьям петь еще через две недели. "Отец месяцев" - апрель - был в самой своей неприглядной поре: изголодавшийся, тощий и скрюченный, он то и дело мелькал среди голых ветвей, составляя компанию Фитцпирсу.

Вернувшись домой, Фитцпирс прошел прямо в гостиную жены. В ней было пусто, камин не топлен. Он не писал о дне приезда, однако очень изумился, увидев, что его не ждут.

Спустившись на половину тестя и спросив у миссис Мелбери, где Грейс, он, к еще большему удивлению, узнал, что она уехала три дня назад навестить подругу в Шотсфорд-форум. А сегодня утром пришло известие, что Грейс сильно занемогла, и Мелбери тотчас отправился за дочерью.

Фитцпирс пошел на свою половину; маленькая гостиная, в тот вечер освещенная единственной свечой, не стала уютнее с появлением бабушки Оливер; бросив охапку дров в камин, она стала выгребать золу, греметь щипцами и кочергой, стараясь, видно, как-нибудь скрасить одиночество вернувшегося хозяина. Фитцпирс, не подозревавший о признании, сделанном в лесу, подумал, что Грейс должна быть более внимательна и посвящать мужа в свои планы, а не бросать дом когда вздумается. Он подошел к окну - шторы еще не были спущены - и рассеянно поглядел на узкий серп убывающей луны, потом на дым, встающий над крышей домика Сьюк Дэмсон; молодая женщина в этот час обычно разжигала очаг, чтобы приготовить ужин.

Вдруг снаружи до него долетел разговор. Кто-то из дворни, остановив проходивших мимо дровосеков, громко рассказывал, перегнувшись через забор, последние деревенские новости; ухо доктора уловило имя миссис Чармонд.