Книга Полет над разлукой - Анна Берсенева

Аля так давно не просыпалась не одна, что понять не могла: что с ней, где она?

Вдруг ей показалось – еще во сне, – что все и было только сном, а теперь кончилось, и сейчас она проснется окончательно – одна.

Она вскрикнула и открыла глаза.

Рука Андрея лежала под ее плечами, и Аля чувствовала, что он то напрягает руку, то расслабляет – и так качает ее, как на детских качелях.

– Проснулась, Алечка? – спросил он спокойно, как будто не слышал ее вскрика. – А я тебя давно растормошить пытаюсь, да жалко. Сон плохой приснился?

– Д-да… – пробормотала Аля. – Как будто я… Ну, бог с ним, пускай не сбудется!

Она села на постели. Толедская ваза, которую она вчера поставила на пол у кровати, была на прежнем месте, но теперь в ней стояли темно-бордовые розы.

– А… это что? – удивленно произнесла Аля. – Они откуда взялись?

– Откуда? – Андреевы глаза за стеклами очков сделались круглыми. – Как откуда? Я же их тебе сам подарил к премьере вчера перед уходом из дому. Прекрасно помню, цвет еще выбирал. Они все время здесь и стояли, ты еще обрадовалась, когда вошла. «Они нас ждут», – так и сказала.

– Андрюша, ты что?! – ахнула Аля. – Но мы же… разве…

– Ты что хочешь сказать – что жила где-то в другом месте? – совершенно серьезно спросил он. – По-моему, ты жила здесь, со мной. Мы с тобой вышли из этой квартиры и поехали в театр на твою премьеру, а потом вернулись. Ничего особенного. Алечка! – любуясь ее растерянным видом, наконец засмеялся он. – Проснись, маленькая моя! Ну не с неба они упали, не бойся. Я утром прогуляться выходил.

– А… почему же ты тогда в кровати? – не нашла она умнее вопроса.

– Опять к тебе лег потому что, – серьезно объяснил Андрей. – А ты и правда как сурок спишь. Я тебя целую, целую, щекотать даже стал – ноль внимания!

– Поцелуй тогда опять, – потребовала Аля. – Если, говоришь, я не слышала.

– Что ж, это можно… А еще что?

– Еще – все!..

Голова у Али была такой ясной и свежей, как будто она проспала не три часа, а по меньшей мере восемь. Шторы на окнах давно были раздвинуты, утренний свет бил ей в глаза, солнечные зайчики плясали на потолке, на старых обоях с тисненым золотым рисунком.

Андрей ушел в ванную, а она наконец обвела глазами комнату. Видно было, что жилье это не новое – давнее. Это по всему было видно – например, по мебели красного дерева, которая не производила впечатления антикварной, как не производят такого впечатления вещи, никогда не переходившие из рук в руки.

Але показалось, что эта комната служила кабинетом. Вся стена занята была книжными полками, которых она ночью и не заметила, а у окна стоял огромный письменный стол с бронзовым чернильным прибором. Книги все были по медицине, кое-где с полок выглядывали какие-то плакаты с разъятыми красно-синими телами, от вида которых Але сделалось не по себе. Она даже огляделась, боясь увидеть скелет в углу.

Появление Андрея отвлекло ее от созерцания медицинских пособий. Он вошел в комнату уже одетый – в джинсах и в белой рубашке в тонкую голубую полоску. Волосы его были мокрыми и казались чуть темнее, чем обычно.

– Загар у тебя миллионерский, – заметила Аля. – Камни вслед не бросают на улицах Москвы?

Она любовалась и его потемневшими от воды волосами, и загаром, и тем, как он вошел легкой походкой. Но ей почему-то неловко было говорить об этом сейчас, при свете дня. Хотя ночью чего только не было сказано…

– Ничего не поделаешь – природное, – улыбнулся Андрей. – Белобрысые все медленно загорают, а я наоборот. В Крыму, бывало, в первый же день…

– Ты в Крыму бывал? – обрадовалась Аля. – А где?

– В Коктебеле. Да везде вообще-то, но там больше всего любил. Однажды даже подумал: все, возвращаюсь! Куплю землю, построю дом и буду себе жить.

– И… что? – затаив дыхание, спросила Аля.

– Да ничего. – Он пожал плечами. – Оказалось, землю иностранцам не продают в самостийной Украине. Пришлось в Барселону вернуться.

Больше всего Алю удивило то, что она совсем не удивляется этой цепочке невероятных совпадений. Архитектор, который сказал хозяйке гусей, что Крым на Испанию похож, банк «Чара», площадь перед Саграда Фамилиа…

Они то и дело сталкивались в разных точках земли, а ей теперь казалось, что иначе и быть не могло.

– Под Сюрю-Кая была земля? – спросила Аля. – Между пологими такими холмами, и Хамелеон виден?

Оказалось, что Андрей живет на Малой Пироговской улице. А колокольня, сверкнувшая вчера невдалеке, – колокольня Новодевичьего монастыря.

– У меня родители были врачи, – сказал он, когда они с Алей вышли на улицу. – В Первом медицинском работали, мы и жили через дорогу. Я эти наши места так любил, до самозабвения – все детство, всю юность. По Новодевичьему часами бродил, все могилы знал – хоть экскурсии води. А у родителей там много знакомых было.

– Где, на кладбище? – удивилась Аля.

– На кладбище вообще-то тоже, – улыбнулся он. – Но и живые были друзья. Там ведь, в монастыре, целая интеллигентская колония была, знаешь?

– Откуда? – пожала плечами Аля.

– Писатель Садовский прямо напротив могилы Дениса Давыдова жил, архитектор Барановский, – рассказывал Андрей. – Поселили их в кельи, все равно что погребли. А там такие разговоры велись, такие люди собирались! Мне отец рассказывал, я-то сам не помню, конечно.

«Почему он все-таки уехал? – думала Аля, вслушиваясь в интонации его голоса. – Ну не говорят так люди, когда им все здесь опостылело!»

– А родители отчего умерли? – спросила она.

– От вируса Эбола.

– Как – от вируса? – поразилась Аля. – Вирус – это же грипп?

– Не совсем. СПИД тоже вирус. Вот и Эбола этот… Африканский вирус, смертельный, и помочь ничем нельзя – все тело распадается. Я их мертвыми даже не видел.

Аля заметила, что он говорит нехотя, словно через силу, и поняла, почему. Он не хотел вслух произносить слова, которыми можно рассказать о смерти родителей, да еще о такой…

– Они на эпидемию поехали, – сказал Андрей, предупреждая ее расспросы. – Изучать… Тогда никто еще не знал, что это такое.

– А… тебе сколько лет тогда было? – все-таки спросила Аля.

– Школу заканчивал. Даже в медицинский пошел. Бросать потом стыдно было, я и учился неплохо. Да вот видишь… Поманило меня пространство!

Многое стало ей понятно… Только совершенно бесчувственный человек не представил бы, как шла жизнь мальчика, оставшегося в одиночестве в самом начале юности.

– Неужели ты так один и жил? – осторожно спросила Аля.

– Ну, все-таки мне ведь не десять лет было. Но и до женитьбы не сразу дорос, – улыбнулся он. – Жил, папина сестра помогала, она тут рядом жила, на Пречистенке. Катерина Петровна приходила из института, она у отца на кафедре двадцать лет убиралась, даже денег не хотела с меня брать. Ну и вообще, очень многие помогали. Карталов особенно, он же с папой очень дружил, воевали они вместе. Смотри, какое! – Андрей кивнул на угловое здание с изящной ротондой. – Это Высшие женские курсы были. Эх, опоздал я родиться! Представляешь, какие здесь курсисточки бегали?