Книга Жертвоприношение [= Ритуал смерти ] - Нора Робертс

Но уйти Ева не успела: раздался телефонный звонок, и она взяла трубку.

– Даллас слушает.

– Мне необходимо с вами поговорить.

– Луи? – вскинула брови Ева. – Если вы насчет обвинений, предъявленных вашему клиенту, обращайтесь к прокурору.

– Мне необходимо поговорить с вами, – заявил адвокат. – Наедине. И как можно скорее.

Ева взглянула на Пибоди и выразительно приложила палец к губам.

– О чем?

– Я не могу говорить об этом по телефону. Нам необходимо встретиться. Поверьте, необходимо.

– Приезжайте сюда.

– Нет. Они могут за мной следить. Я не знаю, что делать. Я должен соблюдать осторожность.

«Интересно, он заметил наблюдателя, посланного Фини, или у него просто приступ паранойи?» – подумала Ева.

– Кто за вами может следить?

– Нам надо встретиться, – твердил адвокат. – В моем клубе, в “Лакшери", на Парк-авеню. Пятый этаж. Я сообщу ваше имя на входе.

– Хотя бы намекните, о чем речь, Луи. У меня очень много работы.

– Мне кажется... мне кажется, я был свидетелем убийства. Я буду говорить только с вами, Ева. Больше ни с кем. Убедитесь, что за вами не следят, – и торопитесь.

Ева с задумчивым видом положила трубку.

– Да, намек серьезный, Пибоди. По-моему, один сломался. Попробуйте уговорить Фини, чтобы он дал вам человека в помощь.

– Вам нельзя идти туда одной! – воскликнула Пибоди, увидев, что Ева уже схватила сумку.

– С напуганным до смерти адвокатом я как-нибудь справлюсь. У клуба все равно дежурит наш человек. И я не буду отключать рацию. Пока.

– Возвращайтесь поскорее, лейтенант.

На пятом этаже клуба “Лакшери" располагалось двадцать номеров. Члены клуба могли устраивать там не только личные, но и деловые встречи. В каждом из помещений, декорированных в стилях разных эпох, имелось все необходимое оборудование – компьютеры, факсы и прочее.

Луи Триван отдавал предпочтение номеру 5С: ему нравилась изысканная роскошь эпохи Людовика XVI. Он обожал бархат уютных кушеток, тусклую позолоту кресел и столиков, ему нравились тяжелые шторы на окнах, а своих случайных возлюбленных он ублажал на роскошном ложе под балдахином.

Он любил именно эту эпоху – за гедонизм и стремление к земным радостям. Короли правили и жили в свое удовольствие, при них процветали искусства. А что до крестьян, голодавших под стенами роскошных дворцов, то это не что иное, как отраженный в общественной жизни естественный отбор. Избранные всегда живут не так, как толпа.

Живущий в конце XX века, в самом сердце Манхэттена, Луи Триван полностью разделял убеждения своих предков.

Однако сейчас он не мог ничем наслаждаться – ходил из угла в угол и пил виски. Страх не покидал его. Ноги подкашивались, сердце билось в груди точно загнанный заяц. Луи был почти уверен, что стал свидетелем убийства. Но все, что он помнил, казалось ему нереальным, походило на какую-то жуткую компьютерную игру.

Потайная комната, дым, гул голосов – и его голос среди них, привкус теплого терпкого вина во рту… Ко всему этому за последние три года Луи успел привыкнуть. Он стал членом этой общины, поскольку верил, что главное в жизни – удовольствие. Кроме того, ему нравились их обряды, нравились балахоны, маски, черные свечи. А секс! Это было просто невероятно.

Но потом Луи стал замечать за собой нечто странное. У него появилась почти маниакальная потребность присутствовать на собраниях, он дрожал в ожидании первого глотка вина, подаваемого во время церемонии. И еще: в памяти начали возникать провалы, а наутро после очередной встречи у него была тяжелая голова и он с трудом мог сосредоточиться.

Недавно Луи обнаружил у себя под ногтями засохшую кровь и не мог вспомнить, что именно произошло.

Но постепенно он начал что-то осознавать. Первая вспышка случилась, когда он глядел на фотографии, которые показала ему Ева. Вспомнилось нечто, повергшее его в ужас: дым, уходивший вверх, голоса, распевающие гимны, стоны наслаждения, а потом – фонтан крови. Он вспомнил Седину со странной и зловещей улыбкой на лице, нож у нее в руке. Лобар – о господи, это был Лобар! – рухнувший с алтаря с перерезанным горлом.

Убийство… Луи нервно отдернул одну из штор и выглянул на улицу. Да, он стал свидетелем жертвоприношения. Но в жертву был принесен не козел, а человек. Окунал ли он сам пальцы в разверстую рану? Слизывал ли с них свежую кровь? Неужели он мог?

Боже, а что, если были и другие жертвы? Что, если он просто стирал эти воспоминания из памяти?

Луи задернул штору и попытался внушить себе, что он человек цивилизованный. Муж и отец. Уважаемый адвокат. Он не мог стать соучастником убийства!

Налив себе еще виски, Луи взглянул в зеркало в резной золоченой раме. На него смотрел человек, который несколько дней не ел, не спал, не виделся с семьей. Он боялся спать – боялся, что видения, пришедшие во сне, будут еще кошмарнее. Боялся есть, потому что еда могла застрять в глотке. И смертельно боялся за свою семью.

Неожиданно он подумал, что Вайнбург также был на той церемонии, стоял с ним рядом и видел то же, что и он. А теперь Вайнбург мертв. Только у Вайнбурга не было ни жены, ни детей, а у него они есть. Если он пойдет домой, за ним ведь могут прийти туда. За эти несколько дней он начал понимать, что умер бы от стыда, если бы дети узнали, в чем принимал участие их отец. Он должен был защитить и себя, и их. И уверял себя в том, что здесь он в безопасности. Никто не войдет в номер, если он сам не откроет дверь.

Луи утер со лба пот и подумал, что, возможно, преувеличивает опасность. Стресс, усталость, работа вечерами напролет. Возможно, у него просто нервный срыв.

Надо показаться врачу.

Ну конечно же! Он обязательно пойдет к врачу. А потом заберет семью и уедет куда-нибудь на несколько недель. Устроит себе небольшие каникулы. И порвет с сектой. Ведь ясно же, что это ему на пользу не идет, а сколько денег уходит на взносы! Он слишком далеко зашел. А виной всему – любопытство и тяга к неординарному сексу. Он чересчур много пил, вот ему и стало казаться невесть что.

Но эта кровь под ногтями…

Луи закрыл лицо руками и постарался дышать ровно. “Все это не важно, – подумал он. – Не надо было звонить Еве. Не надо было паниковать. Она решит, что я сошел с ума. Или, что еще хуже, сочтет меня соучастником… В конце концов. Седина – моя клиентка, а я должен блюсти интересы клиентов".

Но тут перед его глазами возникла Селина с окровавленным ножом в руке. Луи, спотыкаясь, помчался в ванную, где его вырвало. Потом, с трудом придя в себя, он пустил воду, попытался умыться, но неожиданно разрыдался и никак не мог успокоиться. Рыдания его эхом разносились по комнате. Лишь спустя несколько минут он поднял голову и заставил себя снова посмотреть в зеркало.