Книга Благородный воин - Джулия Гарвуд

– Ты еще соскучишься по старику, сынок.

– Никогда вокруг меня не было столько бесстрашных людей, – покачал головой Джеффри. – Загадка да и только.

– Это оттого, что мы одна семья, – проронил Элслоу.

– Семья, – повторил барон и прыгнул в седло.

К нему подскакал Роджер, и в сопровождении собак Элизабет они повели окруживший баронессу отряд прочь из Монтрайта.

Половину людей Джеффри оставил с Элслоу, беспокоясь за судьбу обитателей замка.

* * *

…Элизабет все время оборачивалась, стараясь запечатлеть в памяти стены родного дома. Будущее ее пугало, а сердце разрывало опустошающее одиночество.

Но вскоре стало не до грустных размышлений – все силы отнимала борьба с плохим самочувствием. Каждый час приходилось останавливаться, чтобы освободить желудок и мочевой пузырь, и Элизабет было стыдно так часто задерживать отряд. Несчастная баронесса подумала, что стоит завести женщину-служанку. Она делилась бы с ней своими опасениями, и служанка, наверное, смогла бы ее успокоить.

К тому времени, когда солнце оказалось в зените, Элизабет взмокла, устала и чувствовала себя несчастной. Она на мгновение закрыла глаза и вывалилась бы из седла, если бы не вовремя подоспевший Джеффри. Он усадил ее впереди себя, и Элизабет, облегченно вздохнув, пристроила голову у мужа на груди. Через некоторое время она уже крепко спала.

Джеффри прижимал ее к себе одной рукой, наслаждаясь нежной женской теплотой. От Элизабет исходил аромат диких цветов и яблок.

Женщина простонала во сне, и Джеффри нежной поцеловал ее в лоб.

Элизабет проспала всю вторую половину дня. Наконец, перед самым заходом солнца, Джеффри распорядился сделать привал. Ступив на твердую почву, Элизабет почувствовала, как у нее подкосились ноги, и она оперлась о руку мужа.

– Ты не больна? – Вопрос Джеффри прозвучал, как обвинение, и Элизабет тотчас же выпрямилась.

– Нет! – встрепенулась она. – Немного нездоровится. Скоро пройдет.

Она хотела отвернуться, но Джеффри положил ей руки на плечи и притянул к себе. Элизабет так давно не испытывала ласки мужа, что даже пришла в смущение.

– Подошло время месячных? – едва различимо прошептал барон.

От такой откровенности Элизабет вся вспыхнула:

– Не будем об этом говорить. Это неприлично.

Она попыталась отстраниться, но Джеффри ее не отпустил.

– Если мужу и жене неприлично об этом говорить, тогда как я узнаю, когда нельзя до тебя дотрагиваться? – спросил он рассудительным тоном.

– Не знаю. – Элизабет потупила глаза. Но тут ее осенила внезапная догадка, и она снова посмотрела на мужа. – Вот почему… вот почему… – Несчастная никак не могла подобрать слова и с надеждой смотрела на мужа, ожидая, что он закончит за нее фразу. Но Джеффри молчал, и Элизабет наконец проговорила:

– Значит, ты поэтому до меня не дотрагивался?

Ее голос был похож на дуновение ветерка, но барон расслышал.

– Нет, – так же тихо ответил он и вконец запутал жену.

– Значит, ты все еще на меня злишься? – Элизабет похолодело внутри.

Втайне она хотела, чтобы Джеффри на нее сердился, потому что не представляла, как пережить, если причина крылась в другом: если муж не приходил к ней в постель, потому что больше не находил желанной…

Джеффри чувствовал боль Элизабет. Ему захотелось крепко обнять жену, поцелуем стереть со лба все тревоги и сомнения. Едва удавалось скрывать, как он ее жаждет. И обет не проявлять чувств и не признаваться в любви до тех пор, пока Элизабет не обоснуется в доме, показался наивным и никчемным. Но барон с усмешкой напомнил себе, что, как человек разумный, он должен придерживаться однажды разработанного плана.

Элизабет заметила его улыбку, и это еще больше смутило ее. Что так развеселило мужа?

– Пошли, Элизабет, – позвал ее Джеффри. – Лагерь разбит у чистой речушки. Умойся, а я пока займусь делами и проверю, все ли в порядке.

– А искупаться можно? – с надеждой спросила она.

Прожаренная солнцем одежда была покрыта коркой грязи и обжигала тело. Элизабет подняла тяжелую копну волос, чтобы прохладный ветерок обдувал шею.

– Сначала поешь, а я тем временем подыщу для твоего купания укромное место.

Руки Элизабет были подняты, отчего платье на груди натянулось. Джеффри чуть не заключил ее в объятия.

– Буду с нетерпением ждать, – бросила Элизабет и, повернувшись, направилась к речке, чтобы не мешать мужу заниматься делами.

«И я тоже, – с растущим предвкушением подумал Джеффри. – Сегодня, любовь моя, я навсегда отдам тебе сердце».

– Милорд!

Джеральд оторвал его от раздумий, и барон с недовольной гримасой обернулся к оруженосцу.

– Ваш шатер поставить, как всегда, в центре лагеря?

– Нет, сегодня сделаем исключение. – Джеффри осмотрелся по сторонам и выбрал укромный уголок в стороне, за деревьями, далеко от людей. – И поспеши. Я хочу, чтобы ужин и постель приготовили как можно раньше.

Джеральд поклонился, прижав к груди руку, и кинулся выполнять приказание.

Барону показалось, что прошла целая вечность, прежде чем перед ним появились сушеное мясо, хлеб и фрукты. Он проводил Элизабет в шатер, усадил перед едой и стал почти насильно кормить.

– Ты сегодня спешишь, милорд, – заметила жена. – Хочешь пораньше лечь спать? Если так, я могу отложить купание.

– Нет! – хриплым голосом прервал ее Джеффри. – Быстрей доедай, бери плащ и все, что надо, и пошли. Нужно успеть, пока не зашло солнце.

Элизабет торопливо разыскала мыло, подхватила плащ и поспешила за мужем. Джеффри словно куда-то опаздывал и, казалось, был раздражен. Элизабет не могла понять, чем вызвала его недовольство. Изо всех сил стараясь не отставать, она так и не решилась спросить о причине спешки. Захочет, расскажет сам. Хоть этому Элизабет научилась за время их короткого брака: понимала, что Джеффри не позволит проникнуть в свои мысли, если это не совпадает с его намерениями.

Несколько минут супруги шли вдоль берега реки. Русло сделало поворот, углубилось в чащу, и Джеффри показал выбранное место. Чтобы добраться до него, пришлось нырять под толстые ветви. Но неудобство и исколотые ладони тут же были забыты, когда Элизабет наконец распрямилась и увидела, в какую попала красоту. Небольшую поляну, словно часовые, окружали высокие деревья.

Сверху пологом нависали густые ветви, пропуская на землю лишь малую толику солнечного света. Закат окрашивал листья и траву в золотистые и оранжевые тона, придавая пейзажу удивительное, почти сказочное настроение.

– Как красиво, как восхитительно! – прошептала Элизабет.