Книга StarCraft. Я - Менгск - Грэм Макнилл

– А почему я должен хотеть читать о крови, кишках и перестрелках? По-моему, это ужасно.

– Я думаю, большинству мальчиков нравится читать о таких вещах.

– Ну а мне не нравится, – ответил Валериан. – Я не люблю оружие.

– Ты когда-нибудь стрелял?

– Нет.

– А хотел бы попробовать?

Арктур увидел блеск в глазах сына и улыбнулся.

Арктур понял, что Валериан, как и большинство людей, пропагандирующих нелюбовь к оружию, никогда в жизни не стрелял. Более того, скорее всего, даже не держал в руках оружия. В стрельбе было что-то такое, что взывало к инстинктам любого, будь то мужчина или женщина. И человек, будь он хоть трижды пацифист, не сможет отрицать остроту возникающих ощущений, когда разряжаешь мощный ствол в мишень, пусть даже картонную.

– Есть идея, – сказал Арктур. – У меня на «Китти Джей» есть винтовка Гаусса и пулемет. Пришла пора узнать кое-что, что поможет тебе вырасти настоящим мужчиной.

* * *

Валериан лег на кровать, изо всех сил сдерживая слезы разочарования и обиды. В месте упора приклада винтовки плечо превратилось в один сплошной синяк. Мальчик намазал его болеутоляющей мазью. Он подумал, что если бы уже не ненавидел оружие, то за время, проведенное с отцом, эта ненависть появилась бы обязательно.

Прошедшие семь дней претендовали на титул самой великолепной и самой худшей недели в жизни Валериана.

Великолепной потому, что папа был рядом, и оказался точно таким, каким он себе его и представлял: статный, высокий и сильный. Все, что говорил отец, звучало мудро и важно, несмотря на то, что многие из этих вещей лежали за пределами понимания Валериана.

А худшей потому, что чего бы Валериан ни пробовал сделать, отец находил результаты не слишком впечатляющими.

Валериан встречал каждый день, как возможность заработать одобрение отца, и каждый день надеялся, что будет взрослеть точно так же, как Арктур. Он пытался перенять его жесты, походку, позы и даже манеру говорить.

Жаль, что отец практически не обращал внимания на многие проявления искренней привязанности Валериана и замечал лишь то, что у него не получалось.

Занятия с винтовкой Гаусса и пулеметом были настоящей катастрофой. Неукротимая отдача винтовки опрокидывала Валериана на спину, пистолет вырывался из рук, выкручивая запястья. Оружие категорически не слушалось мальчика. Даже когда он умудрялся держать его ровно, то все равно не мог попасть ни в одну из мишеней, что Арктур соорудил на берегу реки.

Каждая неудача, похоже, раздражала отца. Как бы Валериан не старался сосредоточиться на мушке, прищурившись и высунув от старания язык, он не смог ни научиться стрелять, ни полюбить это занятие.

Кроме того, любимые книги были определены в мусор и заменены свежезагруженными медиатомами по экономике, истории, технике и политике – всеми теми вещами, которые не интересовали его, и где не было никаких пришельцев.

Они содержали длинные слова, которых Валериан не понимал, и которые лишь озадачивали. Ни в одной не было рассказов, помимо исторических описаний, но даже они оказались удивительно скучны и без каких-либо иллюстраций, что могли сделать их захватывающими.

Единственным, чем Валериан наслаждался, это спарринг на деревянных мечах, который он и отец устраивали на лужайке за особняком. Вес меча был непривычен, но ловкие руки Валериана могли с быстротой и легкостью вращать муляжом вокруг тела. Несмотря на то, что после каждой тренировки у мальчишки появлялись новые синяки и ссадины, отец смотрел на него без обычного разочарования и кивал.

– Двигаешься быстро, – сказал Арктур, взяв сына за руку и сильно сжав ее, – но тебе не хватает силы. Чтобы стать фехтовальщиком, нужно тренировать силу и выносливость.

– Зачем мне становиться фехтовальщиком? – удивился Валериан. – Ведь сейчас никто не сражается на мечах, потому что есть оружие.

– А если у тебя не окажется под рукой ружья или кончатся патроны? Что тогда будешь делать? В любом случае, научившись обращаться с мечом, ты приобретешь не только навыки сражения. Фехтование также научит тебя устойчивости, скорости, координации, дисциплине. Боюсь, тебе не хватает всего этого.

Замечание – грубое и ненужное – причинило боль. После того как Валериан пересказал деду разговор, отец с дедом поспорили. Валериан слышал, как они кричат друг на друга за закрытой дверью его спальни.

Вечером дедушка ушел из дома. Пусть Валериан не знал, что случилось, но он видел, что старик сильно встревожен. Мама сказала ему, что Правящий Совет Умоджи собрал экстренное заседание (чем бы это ни было), и что происходит нечто очень важное.

Она не стала посвящать его во взрослые дела, но Валериан понимал настроение мамы так хорошо, что слова были не нужны. Ее что-то беспокоило.

Мама не только переживала за дедушку. Мальчик догадывался, что отец тоже особо ее не радовал. Однако Валериан не замечал, чтобы она делилась с кем-то своими мыслями на этот счет.

По крайней мере, он не видел, чтобы родители спорили.

* * *

Когда Айлин Пастер покинул дом, Арктур отмерил очередную порцию бренди и опустился в одно из кожаных кресел перед камином. Устроившись, продегустировал горячительный напиток. Вкус оказался приятным. Арктур вспомнил свой первый глоток бренди – в ту ночь, когда киллеры-конфедераты попытались убить его семью на летней вилле. Вернувшись мыслями к той ночи, Арктур вспомнил, как сидел в столовой и разговаривал с отцом. Мужчина почувствовал внезапный укол ностальгии по тем давно минувшим дням.

«Тогда все было проще», – подумал он и тут же осознал, что подобные мысли – всего лишь взгляд на прошлое через радужную призму времени, умаляющую проблемы, которые на тот момент казались грандиозными и катастрофическими. Время, как он знал, способно исказить ценность опыта, приукрасить былые утехи и преуменьшить пережитые трудности.

Арктур почувствовал себя старым – при том, что был еще вполне молодым. Отчасти потому, что стал отцом. Событие, которое любого мужчину заставит чувствовать себя если не более зрелым, то хотя бы на порядок взрослее.

Арктур задумался. Чувствовал ли себя так же его отец, когда ему показали первенца? Вряд ли. Ведь у Ангуса было целых девять месяцев, чтоб привыкнуть к мысли о появлении сына. Арктура же отцовство ударило, словно молния средь ясного дня.

Тем не менее, сей факт уже дал корни. Первоначальное отторжение прошло, и Арктур сделал вывод, что может быть это даже неплохо – иметь наследника. Тем более что суматошные годы грязных подгузников и ночных кормежек миновали.

Он отправил сообщение на Корхал (специально пометив, что оно для матери и Дороти), где изложил родным последние новости. Хотя ему потребовалось несколько дней, чтобы сформулировать новость о существовании Валериана так, чтобы не выставить себя в невыгодном свете.

Это оказалось непросто.