Книга Отрезанный - Михаэль Тсокос

«Слава богу!» – была его первая мысль.

С облегчением осознав, что это был всего лишь кошмарный сон, профессор стал прислушиваться к собственному едва различимому бормотанию, которое свидетельствовало, что он еще жив.

В реальности окружавшее его пространство оказалось еще темнее, чем во сне, и в первый момент Херцфельд даже не понял, открыл ли он вообще глаза. Тут он почувствовал, как с его носа скатилось несколько капель, и ощутил прилипшую к груди рубашку. Однако источником влаги была не водная гладь озера, а выступивший от страха пот. Когда же профессор захотел вытереть лоб, то испытал состояние дежавю.

Пауля опять не слушались руки, но на этот раз потому, что они были связаны у него за спиной.

«Что со мной происходит?» – растерянно подумал он и принялся ворочать головой.

Однако ничего, кроме кромешной темноты, не увидел. Он непроизвольно сделал глотательное движение и почувствовал во рту привкус крови. Затем дали себя знать приступы острой боли в голове и особенно в затылке.

Пауль несколько раз моргнул, и его глаза стали постепенно привыкать к мраку. Чуть приподняв голову, он увидел лучик света, источником которого был красный огонек крошечного светодиода всего в нескольких шагах от него. Огонек светил слабо, но постоянно, и чем больше Херцфельд вглядывался в ту сторону, тем четче проступали очертания видеокамеры, которая и испускала этот лучик света.

Некоторое время ему казалось, что камера плавает в воздухе, поддерживаемая рукой некоего призрака, но потом Херцфельд разглядел треногу, к которой этот аппарат был прикреплен. Объектив видеокамеры смотрел точно на профессора.

«Где я, черт возьми?» – подумал Пауль.

Тут ему вспомнились видео, на которых демонстрировались террористы, отрезавшие перед объективом камеры головы своим заложникам, и он спросил себя, не висит ли за его спиной полотнище, испещренное арабскими письменами? Херцфельд попытался развернуться, но из-за боли сделать это ему не удалось. Его взгляд упал на сводчатую жестяную крышу помещения, стены которого были обиты деревом, и до Пауля наконец дошло, где его держали в качестве пленника.

«Я в строительном вагончике», – догадался он.

С пониманием этого пришли и воспоминания о последних минутах перед тем, как он потерял сознание и погрузился в кошмарный сон. Дым из печной трубы вагончика, спрятавшегося за кучей бревен, пропавший Ингольф и влажная тряпка на его лице.

Херцфельд вновь хотел было поднять руку, чтобы помассировать пульсировавшие виски, но, естественно, не смог. Стул, на котором он сидел, вместо спинки имел металлическую подпорку и был прочно привинчен к дощатому полу. Руки же профессора оказались связанными грубой веревкой, опутавшей их в несколько витков. Тогда он попытался избавиться от оков, хотя и понимал, что движениями сильно поранит себе кожу на запястьях. Но осуществить это ему было не суждено, так как дверь в вагончик внезапно открылась, и с потоками настоящего сибирского морозного воздуха в помещение вошел Свен Мартинек.

В руке он держал электрический фонарь, напоминавший те, которыми обычно освещают места проведения дорожных работ. Мартинек направил фонарь в сторону Херцфельда и кивнул Паулю так, как обычно приветствуют соседа, случайно встретившегося во дворе во время выноса мусора на помойку. Свен закрыл дверь и запер ее на толстый деревянный засов, прежде чем расположиться напротив Херцфельда.

«Совсем больной, – была первая мысль, пришедшая профессору в голову, когда впервые за долгое время он снова увидел своего бывшего коллегу. – Мартинек выглядит абсолютно больным человеком».

Это, несмотря на желтоватые блики от фонаря, сразу же бросалось в глаза.

«Боже мой, Свен. Что же с тобой стало?» – подумал Пауль.

Внешний облик Мартинека полностью соответствовал состоянию его исковерканной души. Он был полностью разрушен как морально, так и физически. Чувствовалось, что его одежда уже несколько недель не приводилась в порядок – от нее исходил запах пота и грязи. В общем, от Свена по-настоящему воняло псиной.

Сапоги с оторванными на мысах подошвами были покрыты такими же пятнами, как и его заросшее щетиной лицо. Свен похудел минимум на десять килограммов, и теперь все, что он носил, оказалось ему явно велико. Волосы на голове, как и ногти на руках, давно не знали ножниц.

«Ты разлагаешься, словно труп», – подумал Херцфельд. Пауль не знал, что ему следует сказать человеку, который некогда так внимательно следил за своим внешним видом, а теперь ничем не отличался от самого последнего опустившегося бомжа. Мартинек повесил фонарь на крючок на стене рядом с занавешенным окном справа от Херцфельда и сам нарушил молчание.

– Наконец-то! – произнес он, посмотрев на свои наручные часы. – Ты долго не приходил в себя, и мне подумалось, что тебе вовсе не хочется просыпаться.

С этими словами Мартинек подошел к неуклюжей грубой мебели в углу вагончика и открыл ящик, стоявший под скамейкой.

– Но я рад, что ты у меня, – заявил Свен, повернувшись к Херцфельду спиной.

Это дало профессору еще несколько секунд для попытки освободить запястья от оков.

– Я говорю вполне серьезно, – продолжил Мартинек и вновь повернулся к Херцфельду лицом, держа в руке бутылку с водой. – Я рад, что ты нашел меня.

Голос Свена звучал печально и был таким же грустным, как и его глаза. Он подошел поближе к Херцфельду, в котором с каждым мгновением разгоралась неуемная ярость.

– Где Ханна? – воскликнул Пауль с такой силой, какой сам от себя не ожидал. Для него теперь существовал только один вопрос, а до остальных ему не было уже никакого дела. – Она еще жива? – крикнул он.

В ответ Мартинек нахмурил лоб и устало спросил:

– За кого ты меня принимаешь?

Он сделал глоток из бутылки, затем поставил ее на пол и вытащил из кармана пиджака полуавтоматический пистолет.

– Неужели ты думаешь, что я затратил столько усилий, пристраивая свои знаковые записки, только для того, чтобы в конце просто поговорить с тобой и ответить на твои вопросы?

С этими словами Мартинек постучал дулом пистолета себе по лбу, как бы показывая, что Херцфельд сошел с ума. Тогда Пауль прикрыл на мгновение глаза и усилием воли заставил себя говорить спокойно:

– Знаковые записки? Ты убиваешь людей и играешь с жизнью моей дочери, Свен. Ханна больна и без медикаментов умрет. Ведь у нее астма, и мы это знаем.

– Мы? Кто мы? С кем ты работаешь? – скривил в усмешке губы Мартинек. – Так дело не пойдет, Пауль. То, что происходит, – это не исповедь убийцы в криминальном романе, который из чистой бравады разъясняет мотивы своих действий, давая герою время освободиться. – Свен на мгновение умолк, а затем продолжал: – Но кое-что я тебе все же расскажу. Пока ты приходил в себя, на твой телефон пришло СМС-сообщение. Разве я не запрещал тебе привлекать Федеральное ведомство уголовной полиции? Да к тому же Лейтнера! Мне казалось, что вы терпеть друг друга не можете! Так вот. Он пишет тебе, что, согласно последним сводкам погоды, небольшое затишье урагана предполагается раньше, чем считалось прежде. Оно делает при определенных обстоятельствах двадцатиминутный полет на Гельголанд возможным. Поэтому он уже подготовил для этих целей пилота, который ожидает тебя на спортивном аэродроме недалеко от города Куксхафен. Этот пилот, по словам Лейтнера, цитирую: «оказался достаточно больным на голову, чтобы взять на себя риск». – Мартинек помолчал немного, цинично улыбнулся, а затем продолжил: – Наш коллега все рассчитал правильно. Однако погода улучшится только на короткое время, и произойдет это в ближайшие полчаса. Так что усилия Лейтнера тебе не помогут. Поэтому, прежде чем разбить телефон и закопать его в лесу, я взял на себя смелость в ответном СМС-сообщении с благодарностью отменить полет.