Книга Ведьмина зима - Кэтрин Арден

Лошадь Олега была крупной и большеголовой гнедой кобылицей. Ее глаз был добрым и умным. Олег тепло шлепнул лошадь по шее.

«Здравствуй», — сказала Вася лошади своим телом речью лошадей.

Кобылица тряхнула ухом.

«Здравствуй, — сказала она. — Ты не лошадь».

«Нет, — сказала она. Олег прикрепил веревку от ее запястий к седлу и сел на спину лошади. — Но я тебя понимаю. Ты можешь мне помочь?».

Кобылица растерялась, но не возражала.

«Как?» — спросила она и пошла от прикосновения ноги Олега. Вася пыталась придумать, как это объяснить, пока спотыкалась за ней, молясь, что ее сил хватит.

* * *

Вскоре она поняла, что Олег держал ее близко, чтобы унизить ее, но и чтобы уберечь ее от опасных представителей армии. Может, он верил ей больше, чем показывал, насчет послания от Дмитрия Ивановича. Может, он и не был так верен татарам, как казалось. Когда в нее кто — то бросил лошадиным навозом, Олег повернулся с обманчиво мягким словом, и ее больше не беспокоили.

Но день был тяжелым, и часы медленно тянулись. Пыль попала в ее глаза, рот. Утром прошел дождь, пыль стала грязью, и она была рада, пока не стала дрожать в мокрой одежде. Солнце вышло, и она снова потела.

Лошадь легко слушалась Васю, шагала так, чтобы не сбить Васю с ног. Но лошади нужно было шагать ровно час за часом. Она тянула Васю за собой. Девушка задыхалась, ноги пылали, порез на голове болел. Олег не оглядывался.

Они не остановились, пока солнце не поднялось высоко, и то ненадолго. Как только они остановились, Вася прижалась к лошади, дрожа. Она услышала, как Олег спешился.

— Еще колдовство? — ровно спросил он.

Она подняла гудящую голову и презрительно моргнула.

— Я растил ее, — объяснил он, похлопав по шее лошади. — Она не укусила тебя, а теперь ты еще и прильнула к ней.

— Может, она просто не любит мужчин, — сказала Вася, вытирая пот со лба.

Он фыркнул.

— Может. Вот, — он протянул ей флягу медовухи, и она сделала глоток, вытерла рот рукой. — Мы идем дотемна, — сказал он, ставя ногу в стремя. — Ты сильнее, чем выглядишь, — добавил он. — Повезло тебе.

Вася молилась, чтобы дотянуть до полуночи.

Олег еще не забрался на спину, его лошадь опустила ухо, и Челубей подъехал. Олег с опаской обернулся.

— Уже не так гордишься собой, девчонка? — сказал Челубей на русском.

Вася сказала:

— Я хочу увидеть брата.

— Нет. Его день хуже, чем твой, — сказал Челубей. — Он мог сделать все проще, но повторяет ложь, что бы мухи ни делали с его спиной.

Она проглотила волну тошноты.

— Он — человек Церкви, — рявкнула она. — Вы не имеете права вредить ему!

— Если бы он оставался в монастыре, — сказал Челубей, — я бы его не тронул. Люди Церкви должны сидеть и молиться, — он склонился. Головы людей Олега поворачивались. — Один из вас расскажет мне, что я хочу знать, или я убью его, — сказал он. — Ночью.

Конь Челубея поравнялся с лошадью Олега. Вася не двигалась, но вдруг гнедая лошадь ударила задними ногами в бок коня Челубея. Конь завопил, отпрянул, сбросил всадника с дикими глазами и отпрянул, на его шкуре были следы двух копыт.

Лошадь Олега повернулась, вскочила на дыбы, и Вася упала на землю. Она была этому рада, хоть и с болью рухнула в пыль. Никто не знал, что она сделала это намеренно. Олег потянулся и поймал уздечку своей лошади.

Все его люди смеялись.

— Ведьма! — рявкнул Челубей, поднимаясь из пыли. К удивлению Васи, он выглядел немного испуганно, хоть и злился. — Ты…

— Ты не можешь винить девицу в характере моей лошади, — отметил Олег за ней. — Ты подвел лошадь слишком близко.

— Я заберу ее с собой, — сказал Челубей. — Она опасна.

— Лошадь или девицу? — невинно спросил Олег. Люди снова рассмеялись. Вася смотрела на Челубея. Русские окружили ее, смыкая ряды против татарина. Кто — то поймал лошадь Челубея. Он смотрел на Васю с гневным восхищением. А потом резко отвернулся и сказал:

— Приведи девицу ко мне с наступлением ночи, — он забрался на коня, сжал его бока и умчался с пылью.

Вася смотрела ему вслед. Олег качал головой.

— Я думал, что Дмитрий Иванович умнее, — сказал он. — Но тратить родню, и ради чего? — увидев ее белое неподвижное лицо, он добавил, будто утешая. — Вот, — он дал ей кусок лепешки. Но она не могла пока есть, сунула еду в рукав.

* * *

День тянулся, и люди Рязани начали испытывать нечто странное. Их лошади замедлялись. Не от слабости, не от болезни. Но мужчины сжимали бока и били, а лошади вяло бежали и замирали пару шагов спустя, прижав уши.

Олег и его люди отстали от быстрого войска татар. К ночи они пропали из поля зрения основного отряда. Только пыль, слабая на фоне желтеющего неба, показывала, где остальная армия.

Все тело Васи болело. Голова гудела от попыток без слов общаться со всеми лошадьми. К счастью, кобылица Олега была умной, и ее уважали остальные. Она помогала создавать промедление, как и просила Вася. Если Васю притащат к Челубею, она хотела бы, чтобы это было ближе к полуночи.

Они нашли ручей, дали лошадям попить. Вася, охнув, опустилась у реки. Она глотала воду и не была готова, когда Олег схватил ее за руки и поднял, развернул. Ее ладони еще были мокрыми.

— Хорошо, — мрачно сказал он. — Это ты?

— Что я? — спросила Вася.

Он тряхнул ее, и ее зубы сжали язык. Она ощутила кровь. Она вспомнила, что, как бы ни помогал ей этот князь, он предавал Дмитрия Ивановича ради своего народа, и он легко убьет ее.

— Я защищал тебя. Я заслужил обман? — осведомился Олег. — Челубей сказал, что ты очаровала лошадь в Москве. Я сомневался, но… — он махнул рукой на пропавший отряд. — Мы застряли. Ты что — то делаешь с лошадьми?

— Я была на виду все время, — сказала она, не скрывая усталость и поражение в тоне. — Как я могла что — то сделать с лошадьми?

Он смотрел на нее пару мгновений, щурясь, и он сказал:

— Ты что — то затеваешь. Что это?

— Конечно, затеваю, — утомленно сказала она. — Я пытаюсь спасти брата. Я еще ничего умного не придумала, — она подняла на него взгляд. — Вы знаете способ, Олег Иванович? Я сделаю все, чтобы спасти его.

Он вдохнул, с тревогой глядя в ее глаза.

— Все?

Она молчала, но посмотрела в его глаза.

Он сжал губы, посмотрел на ее глаза, на губы. Вдруг он отпустил ее и отвернулся.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сухо сказал он.

Он был благородным и не дураком, он мог угрожать, но не ляжет с двоюродной сестрой Дмитрия. Но он злился, потому что искушался. И он злился, это она видела по его напряженной шее. Но он не встряхнул ее снова, и он перестал думать о лошадях. Этого она и хотела.