Книга Династии, кланы и семьи в России. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

— Мы их в этом не разуверяли. На то и кошка, чтобы мышки боялись…

А как реагировала Москва? Если начальник областного управления сообщал председателю КГБ, что первый секретарь обкома ведет себя недостойно, как поступал хозяин Лубянки?

Владимир Семичастный:

— Такие вещи на бумаге не писали. Это обсуждалось только во время личной встречи один на один. Начальник управления должен был получить у меня разрешение прибыть в Москву для разговора по специальному вопросу или, будучи в Москве, попроситься на личный прием и все рассказать.

— И что же?

— Я брал на заметку и говорил: посмотри дополнительно, как это будет развиваться, и доложи мне. Или, если я был уверен в том, что дело очень серьезное, шел к Брежневу или к секретарю ЦК по кадрам: посмотрите, есть сигналы… Я приехал в одну страну, со мной пять генералов. Наш посол устраивает обед, а к концу обеда он под столом. Резидент докладывает, что посол уже и на приемах появляется в таком виде. Это же позорище! Я своим накрутил хвосты: почему молчали!

В составе оперативно-технического управления КГБ существовал отдел, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений. Контролеры отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц.

Самым опасным было дурно отзываться о хозяине страны. Это практически всегда приводило к увольнению. Такие записи приносили председателю комитета, он сам их прослушивал и либо самостоятельно решал судьбу неосторожного критика, либо, если речь шла об очень высокопоставленной персоне, ехал в Кремль.

В июне 1957 года на пленуме ЦК Маленков пожаловался, что госбезопасность и его подслушивала. Хрущев возразил, что это его подслушивали. Они прекрасно знали, что подслушивали обоих. Маршала Ворошилова подслушивали с 1942 года, когда Сталин разозлился на него за провалы на фронте и назначил на незначительную для бывшего наркома обороны должность главнокомандующего партизанским движением.

Многих ли прослушивали? После провала ГКЧП в 1991 году новый руководитель президентского аппарата Григорий Иванович Ревенко жаловался, что весь Кремль утыкан «жучками» и потребуется месяц, чтобы их извлечь.

К телефонам высокопоставленных аппаратчиков подключались по особому распоряжению. Сотрудники КГБ утверждали, что запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения легко обходили, когда, например, подслушивали тех, с кем беседовал сотрудник парторганов.

Валентин Фалин, который работал в ЦК, вспоминал, как ему позвонил Андропов и потребовал убрать консультанта из отдела международной информации ЦК, потому что записали его «сомнительный» разговор с немецким собеседником.

— Я познакомился с записью, — уверенно сказал Андропов, — не наш он человек.

Прочитав запись еще одного разговора, Андропов позвонил секретарю ЦК по идеологии:

— Мои ребята засекли примечательный междусобойчик. Один участник светского раута заметил: выдворенные из страны диссиденты неплохо устраиваются, на что этот журналист бросил реплику: умный человек нигде не пропадет. Похоже, и себя к умникам относит. Комитет рекомендует закрыть ему поездки за рубеж вместе с женой.

Секретарь ЦК покорно исполнил высшую волю.

Виктор Васильевич Гришин, который многие годы был руководителем Москвы, рассказывал:

«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства. Как-то в личном разговоре Ю.В. Андропов сказал:

— У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно».

Все высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и были очень осторожны. Важные разговоры вели только на улице или на даче. Но их слушали не только на рабочих местах.

Например, в санатории «Барвиха» построили корпус для членов политбюро. Обслугу обязали докладывать сотруднику КГБ, который курировал санаторий, абсолютно все, что удавалось услышать и увидеть: как себя ведет отдыхающий, с кем встречается, что и кому говорит. По существу, личная охрана членов политбюро присматривала за ними. А начальник девятого управления информировал председателя КГБ о поведении и разговорах руководителей партии и страны.

КГБ мог заниматься сколь угодно высокими лицами. Только на проведение разработки руководящего работника требовалась санкция хозяина страны.

Что такое разработка?

Установка звукозаписывающей аппаратуры в служебном кабинете и дома, что называлось «техническим контролем». А позже — по мере развития видеотехники — и средств визуального контроля. Слуховой контроль — прослушивание телефонных разговоров. Слежка — то есть наружное наблюдение, которое ведется круглосуточно. Внедрение агентуры в окружение этого человека. Чтобы знать, о чем он говорит в своем кругу. А иногда и чтобы подтолкнуть в нужном направлении…

О подлинных масштабах прослушивания телефонных разговоров те, кто точно знает, как обстоят дела, не говорят. Эта информация подпадает под разряд государственной тайны, и за ее разглашение можно угодить в тюрьму.

В советские времена существовал большой список людей, чьи телефонные переговоры подлежали постоянному техническому контролю. Когда Андропов перешел из КГБ в ЦК партии, он считал, что теперь слушают и его разговоры.

Занимался этим огромный аппарат. Люди знающие уверяют, что на сломе эпох, после 1991 года, он сохранился в неприкосновенности, только технику закупили новую. Руководитель президентской администрации (при Ельцине) Сергей Александрович Филатов рассказывал, что прослушиваются телефоны всех кремлевских служащих — под предлогом борьбы с коррупцией.

В ельцинские времена даже помощники президента исходили из того, что их разговоры записываются. Когда назначенный первым вице-премьером Борис Ефимович Немцов узнал, что его телефонные переговоры прослушиваются, он, возмущенный, пошел к Черномырдину.

Глава правительства удивился:

— А ты что, не знал об этом?

Тогдашний руководитель аппарата правительства Владимир Степанович Бабичев, бывший заведующий отделом ЦК КПСС, прямо говорил, что в правительстве прослушивают всех, даже премьер-министра.

Иногда этим занимались дилетанты. Обнародовались записи разговоров высших чиновников, откровенность которых потрясала. Начинались поиски — кто записал разговор и кто предал его гласности. Проводились громкие обыски. Например, в охранной фирме «Атолл-1», которую именовали первой в России частной спецслужбой и которая вроде бы прослушивала даже президентскую дочку Татьяну Борисовну Дьяченко. Представители прокуратуры рапортовали, что нашли «материалы, которые свидетельствуют об организации незаконного прослушивания».