Книга Утерянное Евангелие. Книга 1 - Константин Стогний

— Почему так? — спросил Лавров у гида по имени Уилсон, высокого и тощего, как жердь, кенийца, явно прямого потомка настоящих масаев.

— Что именно, мистер Лэвроф? — переспросил африканец, кожа которого была черной как воронье крыло.

— Почему в Найроби один из самых лучших районов назван именем белой женщины? Она ведь тоже колонизатор?

— А разве можно забывать историю? — искренне удивился Уилсон.

— А если… Это плохая история? — провоцировал гида Виктор. — Если стыдно, например.

Кениец смутился и на некоторое время замолчал. Виктор переглянулся с Хорунжим и Маломужем.

— Зачем же задавать парню такие неудобные вопросы? — спросил Виктора Олег на русском языке.

— Ч-ч-ч, — прервал оператора Лавров, давая понять, что внимательно слушает гида.

— История не бывает плохой, — наконец нашелся парень. — История — это история. Люди могут поступать плохо или хорошо. Но прошлое поменять нельзя. Оно такое, какое оно есть… Мой дедушка был рабом на плантации в Конго, но я все равно его люблю и уважаю. Да, наш народ поработили белые… Но я не держу зла на них. Они принесли нам цивилизацию. И Карен Бликсен столько сделала, чтобы нас еще лучше узнали во всем мире. Разве можно не быть благодарными ей за это?

Трепетное отношение к истории своего рода, к прошлому своей страны поразило и тронуло Виктора. Неужели это люди, к которым цивилизация пришла, когда Европа уже давно изобрела электричество и в воздух поднялись первые аэропланы? Какие-то сто лет, и они стали мудрее нас, европейцев…

«Все правильно, — отвечал журналист сам себе. — Мудрость не зависит от умения пользоваться вилкой и ложкой. Это так же, как образование, не добавляет ума. Свою историю нужно знать: хорошую — чтобы ею гордиться, плохую — чтобы не повторять ошибок».

С этими мыслями Виктор и уснул. День прошел незаметно. Завтра предстоял вылет в Сомали…

Глава 27
Проклятый маршрут

Лавров, Маломуж и Хорунжий разместились в отеле Giraffe Manor — шикарном экзотическом оазисе в стороне от городской суеты. Виктор не зря выбрал именно это место. Giraffe Manor («усадьба жирафов»), почти полностью увитая плющом двухэтажная каменная постройка в английском стиле, была воздвигнута еще в 1932 году, и пятьдесят гектаров земли вокруг здания предназначались для сохранения редкого вида — жирафов Ротшильда. Но шли годы, и предприимчивые хозяева сделали из двухэтажного особняка небольшую гостиницу. А прилегающий к строению парк стал замечательным местом для прогулок среди дикой природы, где можно насладиться красотой тропических деревьев и кустарников, увидеть множество удивительной красоты птиц и бабочек, встретить бородавочника и, конечно, главную достопримечательность: жирафа. Все животные здесь ручные и добрые, как в Волшебной Стране Оз, только не говорят по-человечьи. Обычно гости Найроби останавливаются здесь перед сафари. И это, наверное, правильно. Станет ли «охотник» стрелять в бородавочника после того, как кормил с рук маленькую веселую свинку в усадьбе Giraffe Manor? Да и в любое другое животное? Может быть, и станет, но уже не так остервенело и кровожадно, как хотел до этого.

…Виктор проснулся утром от дикого крика. Отменная реакция заставила его моментально подняться с постели и посмотреть туда, откуда раздавались вопли. Следующей его реакцией стал оглушительный хохот: у большого открытого окна комфортабельного номера в оцепенении стоял Олег Маломуж, а его лысую голову облизывал пятидесятисантиметровый черный язык жирафа, просунувшего свою громадную морду в проем.

— Что… что… что это, Витя? — орал Маломуж, испуганно глядя на Лаврова и боясь пошевелиться.

Хорунжий не мог произнести ни слова. Он лежал ничком на небольшом диване и заходился в приступе беззвучного хохота.

— Это Келли. Она очень любит целоваться, — послышалось сзади.

За спиной стояли портье и официант с кофейным сервизом на подносе.

Виктор забыл предупредить своих товарищей, что жирафы в этом отеле — нечто наподобие белок в Ботаническом саду на «Универе»[54]. Их кормят все и всегда, и длинношеие животные дружат с посетителями, которые рады этому общению, как дети.

Где еще в мире можно не только покормить жирафа, но и поцеловаться с ним? Вы скажете — не гигиенично? Но жирафам ничего не известно о правилах гигиены. А людям — известно, но они все равно целуются и даже умудряются делать при этом селфи.

Вытирая влажную макушку и затылок полотенцем, Олег хохотал вместе со всеми.

— Горячее дыхание, зубы и язык. Я уж подумал, лев, — пояснил свой крик оператор.

— Какой лев на втором этаже? — продолжая смеяться, спросил Виктор.

— У страха глаза велики, — оправдывался Маломуж.

— Ей просто понравилась твоя мужественная черепушка, — отдышавшись от своей истерики, заключил Хорунжий. — Она ведь дама.

— Да уж, дама хоть куда! — с внутренней теплотой согласился Олег, угощая громадную Келли какой-то зеленью с подноса, стоящего на столе. Жирафиха, блестя огромными глазами, доверчиво протягивала к лакомству свой длинный язык.

— Ты же стоял боком к окну, неужели ты не видел? — удивился Хорунжий.

— Да увлекся как-то, а тут неожиданно… — смутился Олег.

— Ну, что ж. Боевое крещение жирафами приняли. Теперь завтракаем — и вперед, за орденами! — скомандовал Лавров.

Аэропорт Wilson — второй в Найроби, он находится в четырех километрах от столицы и предназначен для внутренних рейсов по Кении, за исключением всего нескольких рейсов в ближайшие страны. Одной из таких стран была Федеративная Республика Сомали, где уже добрых два десятка лет царили безвластие и беззаконие. И все же Виктор, до этого дня ни разу не бывавший в Сомали, был верен себе: бороться с трудностями по мере их возникновения. Что же касается его спутников, то и Маломуж, и Хорунжий вели себя обыденно, будто отправлялись куда-то за город снимать очередные «говорящие головы» для новостей.

Для полета из Найроби в Могадишо они погрузись в советский Ту-134 производства Харьковского авиационного производственного объединения. Самолет рассчитан на восемьдесят пассажиров, но набралось от силы тридцать. Все черные. Когда Лавров зашел в салон, казалось, на него посмотрели все.

— Тут щось горіло, хлопці? — спросил вошедший вслед за Виктором оператор Маломуж.

— Цыц ты, нетолерантный засранец! — одернул Олега Лавров. — А вдруг кто-то украинский знает?

— Ого! — кратко оценил обстановку режиссер-навигатор Хорунжий с огромным футляром штатива Manfrotto в руках.

В аэропорту ему объяснили, что служба доставки багажа в Могадишо не работает, так что придется весь багаж везти как ручную кладь. Салон Ту-134 был весь завален этой «ручной кладью», каковой она является в представлении африканцев — коробки, корзины, клетки с курами и даже коза с веревочкой, намотанной на рога. Никто не рассаживался в соответствии с купленными билетами, поэтому «белым людям» просто освободили три кресла в «бизнес-классе» — точнее, два первых ряда за кабиной пилотов, потому что рядом с Маломужем никто из местных садиться не захотел.