Книга Восставшая из пепла - Танит Ли

Он улыбнулся.

— Ты забываешь, богиня. Мы с тобой брат и сестра. Ты и я. Когда все это закончится, у нас будет еще один долг перед нашими предками, кроме долга Власти. Как еще может вернуться и распространиться Сила, иначе чем через новую жизнь? Мы будем вместе делать детей, и наша раса возродится.

Я уставилась на него во все глаза. Он казался лишенным эмоций и все же очень уверенным. Если б какой-то человек заговорил так со мной прежде, в момент торжества моей собственной гордыни, я могла бы свободно убить его, но я не смела выступить со своей едва оперившейся Силой против зрелых возможностей Вазкора.

— Я — это я, — заявила я ему, — СО ЭНОРР СО. Может, я и женщина, но отнюдь не вместилище твоей гордости.

Он снова улыбнулся, не очень широко. Моя индивидуальность была ему безразлична. Ей не было места в его взгляде на вещи. Мной внезапно овладел страх, знакомый ужас попасть снова в оковы чужой воли, лишиться всякой личности, кроме той, какую навязывала она, существовать только для нее, умереть вместе с нею, как, я считала, должно было произойти со мной при кончине Дарака, не вполне осознавая это.

Я повернулась и вышла из комнаты, и он не пытался остановить меня.

Мне было нелегко найти черный холодный зал статуи. Он повторял в миниатюре Великий храм города Эзланна. я узнала, что у всех высокопоставленных чиновников и князей имелись собственные копии.

Войдя, я замялась, не совсем отчетливо понимая, зачем пришла. Пошла в темноту и вскоре очень хорошо разглядела колонны, витиеватые металлоконструкции, зачехленную великаншу из золота.

Перед ней на алтаре в каменной чаше колыхалось пламя.

Идя вперед, я ожидала ощущения страха, но страх не приходил. Неужели за долгие годы бездействия сила Карраказа иссякла в пламени? Едва я подумала об этом, как в затылочной части моего мозга возникло слабое движение, слабый шепот:

— Я здесь.

И все же я не испытала ужаса. Я приблизилась к каменной чаше и заглянула в нее на свет. Да, я чувствовала Карраказа, но Карраказа совершенно изменившегося, я чувствовала не страшную Силу, исходящую от чаши, а только трепет присутствия. Похоже, я стала более сильной. Это существо никак не могло тягаться со мной.

— Карраказ, — произнесла я вслух.

Пламя съежилось и скрутилось.

Я вдруг стала счастлива и перестала бояться. Я была непобедима. Если меня не могло привести в трепет это чудище, то чем же был он, Вазкор, Брат-Который-Страшился-Меня? Мои руки невольно поднялись к кошачьей маске, но остановились. Я еще не разбила проклятия; мое лицо по-прежнему оставалось безобразным, и пока я не найду Нефрит… И вдруг я поняла, что моя новая сила была столь же мощна, как Нефрит, что я не нуждаюсь в Нефрите, что я могу нанести поражение всему, что меня беспокоит, одной лишь своей волей. Я знала. Ликование! В первый раз ощущение бытия, а не существования!

Странно, но когда мы считаем, будто все понимаем, мы не понимаем ничего. Странно, когда мы считаем, будто ничего не понимаем, мы начинаем наконец понимать.

Глава 4

Он явился ко мне утром, после моей единственной в день трапезы, которая состояла не из пищи, а из напитка, по вкусу очень похожего на вино. Оно содержало все питательные вещества, какие требовались моему телу, и было первым вполне перевариваемым продуктом из всего, что мне доводилось потреблять. Никаких мучительных болей в животе, которые до сих пор следовали за каждой легкой закуской.

Вазкор посмотрел на меня сквозь красное стекло глаз волчьей маски и сказал:

— Завтра Праздник Золотого Глаза. Весь Город заполнит Храм Уастис.

Вот в этот-то день и проснется их богиня. Надеюсь, ты понимаешь.

— Ты лично позаботишься о том, чтобы я поняла, — сказала я.

Он подошел к столу из черного дерева, взял тонкий серебряный кубок за полированную ножку и повертел его.

— Я еще не видел твоего лица, — сказал он.

— Да, — согласилась я, — и тебе нет надобности его видеть.

— Есть, — сказал он.

Он снял волчью маску, положил ее на стол и стоял, глядя на меня, ожидая.

Я вспомнила Дарака, который дважды стягивал с меня шайрин и оставлял меня опаленной и нагой. Однако теперь я не испытывала страха. Да, пусть увидит, что сделал со мной Карраказ, и убоится этого. Я сняла с себя маску и свободно держала ее в руке. Глядя на него не отводя глаз, я не расстроилась, а порадовалась, когда глаза у него расширились, а лицо побелело.

— Теперь ты видел, — сказала я. — Запомни его.

Он отвернулся, я тихо рассмеялась и снова прикрылась, смеясь.

Я пробыла в Эзланне семнадцать дней, а видела только сады да башенный дворец, и больше ничего. Окна, каждое само по себе, были зрелищем, самоцветом, произведением искусства; какая же тогда ему нужда показывать что либо, помимо собственной красоты? И вот теперь мне предстояло увидеть Город, войти в него и, наконец, овладеть им.

Праздник Золотого Глаза выпадал каждый год на одно и то же время — на длинный месяц, называемый ими Белая Госпожа, потому что скоро выпадет снег и покроет бесплодные пустыни новым и чистым саваном. Праздник будет длиться три дня, дни развлечений, музыки, наслаждений, поклонения Сгинувшим и их представительнице — Уастис.

В этот день в Эзланне произошло множество событий — так он сказал. Но теперь, когда солнце заходило, все двинулись к Великому храму, и мы должны идти вместе с ними. Вазкор объяснил мне все, что требовалось сделать, и я не ощущала никакого опасения, а только легкое веселье и слабость, которые, чего я еще не поняла, были ложными. Военачальник, каковым являлся он, поедет, сопровождаемый десятком собственных солдат в авангарде, пятью по бокам и двадцатью девами позади и замыкающей кавалькадой из тридцати капитанов. В портике храма он будет ждать прибытия Джавховора и его личной охраны. Солдаты останутся с ним, а девы удалятся в здание. Я, следуя за девами, ускользну от них в коридор, о котором он мне рассказал, и там меня встретит жрец, преданный Вазкору. Все очень просто, мне не помешают. Одевшись, как другие девы, в черные одежды, оставлявшие голыми груди и руки, и закрыв лицо, подобно им, серебряной маской в виде цветка — овал в центре и жесткие лепестки, обрамляющие лицо, и густой парик висящих за маской серебряных волос, — я последовала за Вазкором среди звуков позвякивающей сбруи, марширующих ног, ритмичного песнопения женщин по темным коридорам, в Город.

У каждого Города был свой цвет, а так как Эзланн построен целиком из черного камня, жители взяли обычай использовать черную мебель и носить черную одежду. Мир, называемый Эзланном, казался странным и очень красивым. Солнце почти зашло, и небо залили темно-серые и светло-розовые сумерки, на фоне которых поднимались устремленные ввысь силуэты Города, четкие и острые, как шипы. Впереди горбился, словно спина спящего зверя, высокий холм, а на холме — храм, ряды округлых террас, установленных одна над другой и уменьшающихся по мере подъема до тех пор, пока они не достигали высшей точки в виде открытого купола, где сверкал, словно холодный зеленый глаз, сигнальный огонь.