Книга Бронеходчики. Гренада моя - Константин Калбазов

Не сказать, что автомобиль имеет исключительную сохранность. Хватает и потертостей, и царапин, и вмятин. Кожа сидений потрескалась. Стойки для крепления маркизы отсутствуют как класс. Что не очень хорошо, случись попасть в дождь. Но в общем и целом транспорт внушал уверенность, котел нетерпеливо гудел, стравливая через предохранительные клапана избыточное давление.

Игнат оказался насколько пунктуальным, настолько же и безжалостным. Загнал Григория на заднее сиденье авто и помчал по дороге. При этом пуская облачко пара, терявшееся в столбе вздымаемой за автомобилем пыли. Ну и распугивая домашнюю птицу, с громким возмущением уступавшую дорогу стальному коню. Хм. С двадцатью лошадками под сиденьями, именно там располагалась горизонтальная двухцилиндровая паровая машина.

Поспать в пути не получилось. «Стенли», конечно, мягок на ходу. Но при этом качка все же изрядная. А главное – это необходимость контролировать окружающую местность. Хорошо хоть пытка продлилась чуть больше часа. К этому моменту они достигли одного из блок-постов республиканцев, в обязательном порядке выставлявшихся на дорогах.

Водяной бак в автомобиле невелик, всего-то восемьдесят литров. А потому через пятьдесят – семьдесят километров необходима дозаправка. Несмотря на более высокий запас хода, котлы замкнутого цикла все еще не получили широкого распространения.

Во-первых, такие автомобили существенно дороже. Во-вторых, несмотря на возможность пробежать без дозаправки до двух тысяч километров, котлу и машине требовалось обслуживание. В обычных моделях ковыряться приходилось гораздо чаще, но более современные требовали уже особых навыков и были куда сложнее.

Пока Егоров обслуживал автомобиль, Григорий беззастенчиво скрючился на заднем сиденье и вздремнул. Казалось бы, всего-то минут двадцать, да еще и неудобно. Но проснулся совершенно другим человеком. То ли и впрямь хватило сил восстановиться, то ли попросту перебил себе сон. Но ведь и усталость ушла. Ну или притупилась. Не суть важно, главное, что продолжил путешествие он уже взбодрившимся.

Весь путь составил чуть больше двухсот километров. Но они едва уложились в запланированные шесть часов. Хотя непредвиденных задержек и не случалось. Все же несовершенство старого паровичка сказало свое слово.

Хадраке представлял собой еще меньший поселок, чем Эль-Тьембло, где расположился штаб Русского добровольческого корпуса, но тем не менее именовался городом. А еще как нельзя лучше подходил для размещения штаба интербригад. Мимо проходит железная дорога, наличествует довольно разветвленная сеть автомобильных дорог, до линии фронта порядка двадцати километров.

Правда, городку не вместить в себя все структурные подразделения интербригад, хоть вывернись наизнанку. Оттого основная масса людей располагается в палаточных городках да сколоченных на скорую руку деревянных бараках. Интернационалисты стоят здесь уже более полугода, а потому успели построить несколько железнодорожных тупичков для принятия железнодорожных составов. Снабжение армии – весьма сложная и затратная штука.

А еще есть пара замаскированных веток, где отстаиваются три приданных бронепоезда. Один из них, с гордым именем «Республиканец», имеет четыре платформы со стопятидесятимиллиметровыми орудиями. Это все же скорее подвижная батарея, причем с ограниченным сектором обстрела вдоль железнодорожных путей. Уж больно мощные орудия.

А вот «Интернационалист» с его батареей стотридцатимиллиметровых орудий – уже совсем другое дело. Благодаря круговому обстрелу он обладает куда большими возможностями для маневра огнем. А потому предпочтительнее для пехоты, которую бронепоезда регулярно прикрывают.

Григорий размышлял над пояснениями Игната не из-за обуревавшего его любопытства, а от желания отвлечься. Его буквально трясло от нетерпения. Однажды его уже поманили рубкой бронехода и определили в бронетяжники. И вот вторая попытка.

Между тем Егоров продолжал разглагольствовать об организации интербригад. По его мнению, тут процветали сплошной бардак и неразбериха. И смех и грех, но порой доходило даже до саботажей – выражения протеста и своеобразной забастовки. Он это называл демократическим вывихом мозгов.

Лечили это заболевание интернационалисты просто и незатейливо. Военно-полевыми судами, скорыми приговорами и незамедлительным исполнением. Если верить контрразведчику, то потери от репрессий едва ли не вдвое превышали боевые. Но на фоне других частей свою никчемность в военном деле эти ребята неплохо компенсировали стойкостью и убежденностью в борьбе за правое дело.

В особом ряду стояли две русские и одна латышская интербригады. Про этих говорили, что они дерутся с фанатичной преданностью республике. При этом их отличали железная дисциплина и четкая слаженность действий.

Они никогда не занимали позиции на переднем крае, но являлись, можно сказать, пожарной командой Центрального фронта. Их бросали на самые ответственные и опасные участки. Ими затыкали прорывы обороны. Именно эти три бригады сумели остановить итальянский корпус под Гвадалахарой и дать время для подготовки и нанесения контрудара.

– А это что такое? – удивился Григорий, когда они проезжали неподалеку от железнодорожной станции.

– А-а-а, уже принялся за свое, – хмыкнул капитан.

– Кто?

– Троцкий, кто же еще-то. Ленин – тот скончался в эмиграции, а этот вон живет и здравствует. Не усидел в Лондоне, приехал. Ну, теперь держись, Франко.

– Что-то не припомню высказываний относительно его полководческих талантов, – усомнился Григорий.

– Не военачальник, это верно. Зато великолепный организатор, умеет подбирать кадры, оратор от Бога. Несколько часов кряду вещать перед массами и вдохновить на подвиг даже самых малодушных для него в порядке вещей. Но главное – это живой идеолог коммунистического движения и один из основоположников Коминтерна.

– А это еще что за зверь?

– Коммунистический интернационал. Международная организация коммунистических партий разных стран.

– Наши в него тоже входят?

– Нет. Коммунистическая партия России у них почитается сборищем отщепенцев, предавших идеалы коммунизма и пошедших на сговор с империалистами. Они их еще перед переворотом обозвали меньшевиками. Если коротко, то наши ратовали за планомерное, постепенное и бескровное наступление на позиции империалистов. И сегодня считают так же. А большевики изначально настаивали на вооруженном перевороте. И когда мы вступили в Великую войну, они едва ли не в первый день выдвинули лозунг превратить ее в гражданскую. В России их идеи провалились. Тогда они сделали ставку на Испанию. Мятеж и гражданская война, конечно, им не на руку, однако ничего фатального. Но коль скоро здесь сам Лев Давидович, то Коминтерн серьезно так заволновался.

– Из-за нашего корпуса? – догадался о подоплеке Азаров.

– Левым партиям рост авторитета царской России – как серпом по причинному месту, – не стал разубеждать его Егоров. – А потому имей в виду, что, несмотря на недостаток военных специалистов, тебе будут устраивать разные пакости.