Книга Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

Как он может определить, какой из ученых хороший, а какой же плохой? Самый простой метод — спросить их. К сожалению, поскольку он собирается повысить заработные платы хорошим ученым, невозможно быть уверенным, что он получит честный ответ на такой прямой вопрос. Вместо этого ему придется найти способы вознаграждения людей за их правдивые ответы.

Вот решение, на которое я уже намекал. Он учреждает два отдельных исследовательских института: Институт исследований и Институт теорий. В Институте исследований все ученые всегда сначала проводят исследования и получают зарплату 50,000 долларов в год. В Институте теорий все ученые всегда сначала выдвигают теории. Те из них, чьи теории впоследствии подтверждаются, получают зарплату 100,000 долларов в год; те, чьи теории впоследствии опровергаются фактами, получают 20,000 долларов. Если эти заработные платы выбраны правильно, то хорошие ученые — те, кто уверен в своих способностях делать успешные предсказания, — получают работу в Институте теорий, где они рассчитывают получать высокое вознаграждение. Плохие ученые, которые знают, что их предсказания часто оказываются несостоятельными, соглашаются на свои гарантированные 50,000 долларов в Институте исследований. Примечательно, что в этом решении ученые добровольно раскрывают полезную для организатора науки информацию, хотя изначально у них не было для этого никаких оснований. Конечно, некоторые хорошие ученые могут оказаться не слишком удачливыми в этой схеме вознаграждения за труд и смогут заработать всего 20,000 долларов в год. Но в среднем хорошие ученые будут зарабатывать больше плохих, и относительно большее их число прельстится научной карьерой. Кроме того, организатор науки будет знать, к кому обратиться за советом, если ему понадобится построить мост. Ученые из Института исследований будут вносить свои предложения, за которые их будут благодарить, но которые никогда не будут использованы.

Помимо этого данная схема имеет некоторые весьма желательные особенности. Хотя в ней также есть и нечто такое, что приводит в замешательство. Начать с того, что хорошие ученые тратят время и силы, сначала выдвигая теории. Если бы они сначала проводили исследования, то смогли бы избежать некоторых тупиковых ситуаций. К сожалению, если бы они стали сначала проводить исследования, их карьера стала бы менее рискованной и их ряды стали бы пополняться плохими учеными. Одна только вероятность того, что их теория может быть опровергнута, заставляет плохих ученых держаться подальше от Института теорий. Принуждая хороших ученых тратить время и силы, организатор науки тем самым может побудить плохих ученых проявить себя. Эта информация стоит таких затрат времени и сил.

Другая странная особенность заключается в том, что плохим ученым платят 50,000 долларов в год, даже если известно заранее, что их теории не представляют собой никакой социальной ценности. Это также необходимо, чтобы воспрепятствовать проникновению плохих ученых в престижный Институт теорий. Если условия для плохих ученых не будут относительно привлекательными, плохие ученые начнут маскироваться под хороших ученых, чего организатор науки совсем не хочет.

Стоит заметить, что если бы научные исследования были отданы на откуп частному сектору, то никакая фирма не захотела бы нанимать плохих ученых, плодящих бесполезные теории. Тем не менее неплохо было бы иметь такие фирмы, чтобы плохие ученые не выдавали себя за хороших. Итак, теория предполагает, что государство должно играть важную роль в организации научной деятельности; потому что только государство готово вкладывать средства в исследования, не имеющие абсолютно никакой социальной ценности!

Насколько реалистична эта модель? Конечно, ей присущ ряд черт реального мира научного исследования. В реальном мире существуют «высокопроизводительные» исследовательские институты, заработки которых во многом зависят от результатов исследований, и «низкопроизводительные» исследовательские институты, где ко всем относятся примерно одинаково. Ученые действительно часто принимают решения о том, в каком институте работать, исходя из своих представлений о собственных способностях. Теория также предполагает, что многие плохие ученые получают весьма неплохую заработную плату за совершенно бесполезные исследования и что плохих ученых больше, чем хотелось бы разумному организатору науки; для тех, кто знаком со структурой современной науки, такие утверждения звучат вполне убедительно. Модель «хороший ученый/плохой ученый» не является единственно возможным аргументом в пользу новых предсказаний. Подозреваю, однако, что это единственный аргумент, рассмотренный столь обстоятельно. Было бы неплохо, если бы и другие теории были рассмотрены столь же подробно, чтобы мы могли всерьез обсуждать их достоинства. Так или иначе, дебаты о новизне ведутся уже более четырех столетий — и ни один из участников не посчитал нужным прояснить модель своего научного поведения. Остерегайтесь великих мыслителей, которые рекламируют сделанные ими выводы, не раскрывая своих посылок. Мне нравится экономика, потому что она требует соблюдения высоких стандартов.

Глава 23. Новый, более совершенный американский футбол: как экономисты сбились с пути

Был однажды такой экономист, которому захотелось понять американский футбол. Он знал правила, но не испытывал никакого азарта к игре. И вот он решил понаблюдать за великими тренерами, чтобы поучиться у них.

Каждый раз, наблюдая за игрой, этот экономист старательно записывал все игры, а также все сопутствующие обстоятельства, которые могли оказаться релевантными. По вечерам он проводил сложнейшие статистические проверки, чтобы выявить в имеющихся данных скрытые закономерности. В конечном итоге его исследование начало приносить плоды. Он обнаружил, что подающие часто вбрасывают мяч в направлении принимающего игрока, что тот, у кого в данный момент находится мяч, бежит, как правило, к воротам команды противника, и что полевые голы на заключительной минуте игры чаще всего пытаются забить команды, проигрывающие один или два очка. Однажды глава Национальной футбольной лиги (НФЛ) выразил беспокойство участившимися выбиваниями мяча ногой с руки в сторону соперника и тем, что такое поведение вредит игре. (Непонятно, почему он так думал, но он был вполне в этом уверен). Глава НФЛ не на шутку проникся идеей прекратить такую практику и созвал своих помощников, чтобы посоветоваться с ними по поводу этой проблемы. Один из его помощников, только что получивший степень MBA, гордо объявил, что он посещал лекции одного экономиста — большого эксперта во всех аспектах игры, который разработал подробные статистические модели, позволяющие предсказывать, как поведут себя команды. Он предложил нанять этого экономиста, чтобы изучить, что заставляет команды выбивать мяч.

Глава НФЛ пригласил к себе экономиста, который после встречи вернулся домой с чеком на круглую сумму и обязательством раскрыть причины выбивания мяча. Много часов спустя (оплата была почасовой) ответ был готов. Огромные объемы полученных данных не оставляли никаких сомнений: выбивание мяча производится практически всегда во время четвертой попытки пройти 10 ярдов.

Но экономист владел научным методом и знал, что описание событий прошедшего времени не так впечатляет, как предсказание будущего. Поэтому перед тем как общаться с главой НФЛ он подверг свою модель проверке. Он посетил несколько футбольных матчей и заранее предсказал, что выбивание мяча ногой будет происходить после трех попыток, во время четвертой. Когда его предсказания подтвердились, он и сам уверовал в то, что сделал истинное научное открытие.