Книга Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - Джоанн Флетчер

Тем не менее все, что так презирал Цицерон в Антонии, импонировало Цезарю и Клеопатре. Он обуздал свое безрассудство, с помощью своей честолюбивой третьей жены Фульвии, и супруги вполне могли оказывать почтение Клеопатре, желая уладить размолвку с Цезарем. Как-то раз, когда на судебном заседании оратор произносил речь, а в это время через площадь несли Клеопатру, Антоний, «едва завидел ее, вскочил, не дослушав дела, и отправился провожать царицу, буквально прилипнув к носилкам»[345]. Зная его филэллинские настроения и то, что он — поклонник Александра, Клеопатра узрела в нем соратника и ввела его в их круг союзников, поставив перед собой цель добиться для Цезаря верховной власти в Риме и заодно укрепить свои позиции монарха в Египте.

Цезариону пророчили судьбу нового Александра и что он должен править объединенным Востоком и Западом. Его младенческие годы в Риме вполне могли протекать в соответствии с советами Сорана, как отучать от груди, что делать, когда режутся зубы, как пеленать, чтобы не было опрелости, и рекомендациями по поводу коляски и стула на колесиках, когда ребенок начнет ходить. Говорили, что мальчик не только был похож на Цезаря, но и ходил, как он. И сейчас, когда они имели возможность проводить время вместе на вилле, взаимная привязанность возникла между отцом и сыном, единственным ребенком диктатора, растущим в культурной среде, где наследники мужского пола ценились превыше всего.

Хотя еще рано было объявлять перед общественностью о своем отцовстве, Цезарь тем не менее сообщил об этом Антонию и нескольким ближайшим сподвижникам и начал работать над новым законопроектом, позволяющим диктатору «брать жен сколько угодно и каких угодно для рождения наследников»*. Это свидетельствует о серьезном характере его отношений с Клеопатрой и его намерений насчет их сына. Сама Клеопатра пользовалась симпатией в окружении Цезаря и вызывала огромное любопытство у граждан.

Насладившись недавно блистательной пышностью триумфа Цезаря, жители Рима, вероятно, сочли прибытие Клеопатры в их город как дополнение к экзотическому шоу: она предстала самой эффектной персоной, какую когда-либо видели большинство римлян; каждая деталь ее внешности и образа жизни подвергалась тщательному изучению и копировалась. Все в «облике Клеопатры» — от ее египетского антуража до прически «арбуз» и жемчуга — перенималось многими римлянками с такой скрупулезностью, что их скульптуры часто путали с самой Клеопатрой.

Что касается скульптурных портретов египетской царицы, то самые великолепные были выполнены во время ее пребывания в Риме. Она позировала римским и греческим скульпторам, старавшимся передать сходство с оригиналом в мраморе и бронзе. Хотя многие сомневаются, что эти произведения дошли до наших дней, существуют по крайней мере две головы, представляющие Клеопатру в период, когда она жила в Риме. Оба скульптурных портрета сделаны из привезенного из Греции мрамора и имеют близкое сходство с ее изображениями на монетах. И хотя они не подписаны, как и большинство античных работ, в Риме в I веке до н. э. ни у кого не возникали сомнения, кто эта женщина.

Главную из этих скульптур установил Цезарь в самом центре города. Он поклялся, что если его божественная прародительница дарует ему победу над Помпеем, он построит новый храм в ее честь. И он сдержал клятву, воздвигнув храм Венере-Прародительнице, и тем самым включил родоначальницу дома Юлиев в свои планы. Он с предельным тщанием подбирал скульптуру для нового храма, чтобы всем показать суть своей политики. Перед храмом поставили античную статую Буцефала, любимого коня Александра, с изваянием самого Цезаря в качестве наездника; буквально это означало, что он — преемник великого полководца. Позади многозначительной конной статуи поднимался пролет ступеней к основанию с коринфскими колоннами, за которыми располагалось святилище Венеры, содержащее великолепную коллекцию сверкающих драгоценных камней и камей. В нем стояла прекрасная статуя Венеры, изваянная греческим скульптором Аркесилаем. На ней были надеты нагрудник из лучшего британского жемчуга и пожертвованное Клеопатрой ее собственное ожерелье из жемчуга. Композиция получила завершение, когда Цезарь внес последний штрих — «рядом с богиней он поставил прекрасное изображение Клеопатры»[346].

Этот знаменательный шаг одни историки расценили не больше чем «вежливый»[347] жест, а другие «как открытое признание брака между потомком знатного патрицианского рода и дочерью бога»***. Фигурки Венеры по традиции дарили невестам при вступлении в брак, а эта золотая статуя в натуральную величину вполне могла означать публичное объявление Цезаря о своих отношениях с Клеопатрой и его династических намерениях. Хотя Птолемеи всегда устанавливали свои статуи и статуи членов царской семьи в храмах рядом с богами, в республиканском Риме вот так никогда не изображали здравствующих личностей. Поэтому изваяние женщины как символ ее божественности в самом центре римской столицы было чем-то вроде политического динамита.

Хотя оригинальная золотая статуя Клеопатры исчезла давно, вместо нее в 46–44 годах до н. э. выполнили копию из желтоватого паросского мрамора. Позднее, во II веке н. э. она оказалась в коллекции скульптур у богатых братьев Квинтили, имевших виллу на Аппиевой дороге. Ныне носящая название «Ватиканская голова» по месту, где она теперь хранится, она издавна считалась образом римской жрицы, пока не обратили внимания, что ее «инфула» — ритуальная повязка на голове — на самом деле является широкой диадемой поздних Птолемеев. Ее большие глаза и маленький рот очень напоминают те, что мы видим на изображениях Клеопатры на монетах, и голову, несмотря на отсутствие у нее носа, в 1933 году в итоге идентифицировали как скульптурный портрет Клеопатры VII.

У нее прическа «арбуз», и волосы завязаны лентой. Предположение о том, что это копия золотой статуи Клеопатры, установленной Цезарем, сделали на основе небольшого узелка над лбом. Как видно, римский скульптор, изготавливавший копию, не совсем понял, что это такое. Возможно, это была «небольшая корона в виде лотоса, или урей, или даже остатки большого завязанного узелком локона»[348], по всей видимости, вроде «lampadion» — «хохолка», который имеется на мраморном скульптурном портрете женщины из храма Исиды в Помпеях (I век до н. э.), или даже стилизованный вариант характерного, вздернутого над бровью локона Александра. Еще одна деталь, вызвавшая неуверенность у копииста, это что-то наподобие пятна на левой щеке, предположительно отпечаток пальца ребенка. Если учесть, что в оригинальной скульптуре Клеопатра отождествлялась с Афродитой-Венерой, то ребенок у нее на руках — это, вероятно, Цезари-он, представленный как Эрос-Купидон в такой же паре «мать и дитя», как и на кипрских монетах Клеопатры, на которых младенец смотрит на нее, подняв голову.

Второй скульптурный портрет Клеопатры, меньше чем в натуральную величину и снова изваянный в Риме из того же паросского мрамора, нашли на вилле на Аппиевой дороге к югу от города. Ее черты под действием химического очистителя, примененного на каком-то этапе, — «Ватиканская голова» подобной обработке не подвергалась, — смягчились, «образ передан несколько приукрашенным»[349], чем особенно восторгаются историки мужского пола. «Вероятно, как лучший и наиболее удачный скульптурный портрет»[350] птолемеевского правителя, в итоге приобретенный Берлинским античным музеем, «Берлинская голова» «говорит сама за себя, она несравнимо более красивая, чем нелестные портреты на монетах, и действительно передает образ великой царицы»[351]. Еще два ученых с таким же восторгом высказываются о ее «большой физической красоте»[352]. В более сдержанном тоне высказывает свое мнение их коллега женского пола: «Ни в чем не льстя Клеопатре, скульптурная голова имеет близкое сходство с портретами Александра Великого»[353]. Она и в самом деле чуть наклонена, как у Александра, только в другую сторону. У «Берлинской головы» все та же самая прическа «арбуз» с диадемой; небольшие завитки волос обрамляют лицо, а над бровью маленький пучок волос, напоминающий характерные пряди на лбу Александра.