Книга Повседневная жизнь армии Александра Македонского - Поль Фор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сколько было их в войске, этих привилегированных, расселенных по Александриям или возобновленным городам бывшего Персидского царства? При освобождении от службы в 324 году десяти тысяч солдат «Александр, отпустив на родину наиболее пожилых, велел отобрать 13 тысяч пехоты и две тысячи конницы, чтобы оставить их в Азии; он полагал, что сможет удержать за собой Азию со столь немногочисленными силами, потому что ранее расположил во многих местах гарнизоны, кроме того, он надеялся, что новые города, заселенные колонистами, окажут сопротивление всем попыткам переворота» (Квинт Курций, X, 2, 8). Сравнив то, что нам известно о населении четырех Александрии — египетской, при Паропанисаде, на Оксе и Яксарте — с населением Антиохии в 300 году — 5300 свободных человек, македонян, критян, киприотов, афинян… мы можем исходить из того, что в семи Александриях в 332–324 годах насчитывалось около 40 тысяч греков, военных или гражданских, выходцев из постоянно обновляемой Великой армии, и из присутствия в самих городах или гарнизонах такого же числа наемников, состоявших на жалованье. Мы уже писали, как в 326 году в одной только Бактриане взбунтовались три тысячи греков, охваченных тоской по родине. После смерти завоевателя 23 тысячи этих людей будут истреблены в верхних сатрапиях. Как они жили, эти лишившиеся своих корней люди, эти мужчины и женщины, вырванные с Балкан для строительства идеального города Платона или Аристотеля, конкретного и практичного города Царя царей? Подтвердились ли их первоначальные впечатления: что они заброшены на самый край мира на самую неплодородную землю: те, что были в Египте, на самом деле видели вокруг пустыню, те, что попали на Гиндукуш, полагали, что находятся на Кавказе или, как писали эллинистические географы, «под Медведями», то есть близ Северного полюса, убежденные, что памирский Яксарт — это иранский Араке или Танаис, то есть Дон, впадавший в Черное море, а Ганг — это и есть великий внешний Океан?
Но вот дом возведен — из местных материалов и в местных традициях, и что ему теперь делать, этому поселенцу, по крайней мере когда позволяет время года? Если он еще не был женат, то прежде всего искал себе супругу, сожительницу или служанку, и поскольку не мог, кроме как в Египте, рассчитывать на прибытие невесты из Греции, то обращался к туземной общине. Когда царь, законный супруг четырех персидских женщин: Барсины, Роксаны, Статиры и Парисатиды, в марте 324 года праздновал в Сузах бракосочетание десяти тысяч греко-македонян с таким же количеством азиатских женщин, он лишь узаконивал положение вещей, а также обычай, получивший распространение во всех Александриях, основанных армией от его имени. И когда я говорю, что они обращались к туземцам, не думайте, что женщин похищали или насиловали. Известно множество примеров, когда за насилия и вымогательства командиров по приказу царя лишали звания и даже казнили. Нет, все было гораздо проще: греческие колонисты вступали в переговоры. Такой персонаж, как посредник, порой сводник, порой сутенер, занявший столь важное место в новой комедии в египетской Александрии, а затем в Риме, вел, так сказать, род от своего колониального прототипа. Торговцы рабами, то есть пленными женщинами, посредники, драгоманы или толмачи, врачи и другие целители, следовавшие за армией, играли также роль сводников, не забывая при этом получать огромную прибыль. В этом заключалось одно из преимуществ свободы слова, столь дорогой для греков. Никакого насилия, никаких историй с туземками, а вместо этого удачные дела с бесконечными переговорами и комбинациями, достойными критянина Одиссея, домогавшегося руки Пенелопы из Спарты.
Также «выходили из затруднения», обеспечивая себя слугами, собакой и, если имели землю за пределами городских укреплений, работниками, одной-двумя упряжками волов, сельскохозяйственными инструментами, инвентарем. Также и в этом случае грекам, не имевшим пленников и рабов, приходилось обсуждать, вести переговоры, меняться или нанимать. Или, став ремесленниками, они продавали предметы повседневного обихода, изготовленные своими силами. Постепенно греки, которые не были ни солдатами, ни простыми земледельцами, превратились в торговцев. Даже художники и ученые, которых, как мы видели, было немало в колоннах на марше, продавали свою интеллектуальную продукцию тем, кто в ней нуждался. Новые города с широкими проспектами, площадями, прекрасными скверами желали украсить себя гражданскими и религиозными памятниками, театрами, гимнасиями, статуями, фонтанами. Здесь всегда была работа для каменщиков, строителей, плотников, кровельщиков, гончаров, стекольщиков и ювелиров. Истощив запас товара, торговцы безделушками возвращались в Египет или ближайшие греческие фактории за всяким недорогим барахлом, которое они потом по безумным ценам сбывали местным жителям или меняли за серебряные браслеты или подвески из ляпис-лазури. Самые ловкие открывали с помощью рабов или освобожденных пленников гончарную, скобяную, столярную, красильную мастерские или, как в египетской Александрии, где было в избытке песка и натрия, стекольную. Другие покупали у местных жителей, чтобы перепродавать в городе или переправлять в Грецию, ароматические шарики, пряности, наркотики, использовавшиеся на Востоке. Те, кто не умел ни производить, ни торговать, нанимались к другим в качестве педагогов, певцов или музыкантов, рассыльных, общественных писарей, парикмахеров, поваров или просто нахлебников. Уже около 320 года появляется парасит, которого Теренций, перенесший евнуха Менандра на римскую сцену, вывел здесь под весьма красноречивым греческим именем Гнафон, «Ненасытная глотка»:
Менандр, которому на момент смерти Александра было двадцать лет, являлся самым исполняемым автором в театрах египетской Александрии.
В этих новых городах на смену политической сатире и комедии характеров приходит комедия положений. Дело в том, что изменились человеческие отношения. Старые социальные структуры Греции разрушаются. Люди изменили среду, отношения, союзы, состояния. Внезапное открытие небывалого климата и условий, появление золота заставляют поверить в новую богиню: Тюхе, Удачу, особую покровительницу Александра и деловых людей. Именно они на самом деле управляют городом. Насколько мы можем об этом судить, греки азиатских колоний интересовались не столько политикой, усладой старых афинян, сколько ценами на зерно и драгоценные металлы, передвижением кораблей и караванов, экономической конкуренцией чужеземных городов, опасностями, грозящими торговле со стороны критских и аравийских пиратов, словом, делами. Для занятий политикой существовали царские чиновники. День поселенца, бывшего прежде воином или кем-то в том же роде, проходил, после сытного завтрака, в работе, в попытках получить большую прибыль, в эксплуатации местных рабочих, в перемещениях по городу, в интригах, а когда наступал вечер, в подсчете барышей, ужине, выпивке, танцах, пении под новые ритмы, узнанные от восточных жен. Во время остановки в Сальмунте (Кхану к северу от Ормузского пролива) в декабре 325 года одной из первых забот оставшихся здесь воинов было соорудить театр и сыграть в нем комедию. Второй заботой была организация вакхического шествия. Позднее Сальмунт стал Александрией Карманийской. Вероятно, единственное, что сохранили от старой Греции александрийцы, — это любовь к помпезности и зрелищам.
