Книга Судьба венценосных братьев. Дневники Великого Князя Константина Константиновича - Михаил Вострышев

Георгий Михайлович (Егорушка) мало кому был знаком в России, кроме родственников и сотрудников Мемориального музея Александра III, директором которого числился, увлекаясь нумизматикой. С 1895 года он частый гость в доме Константина Константиновича, так как влюблен в дочь его сестры Ольги Константиновны Марию Георгиевну (Манулина) и жаждет рассказывать о своих чувствах ее дяде.

«Оля пишет, что был у нее откровенный разговор с Манулиной, которая призналась ей, что ее чувства к Егорушке изменились, что она охладела к нему и его разлюбила. Вот еще горе! За обедом я спросил Егорушку, нет ли у него писем из Греции, но он еще ничего не знал, а я, конечно, воздержался и ничего ему не сказал» (13 августа 1897 г.).

«Бедный Георгий производит удручающее впечатление, твердит все одно и то же, жалуется, что не дают ему свидеться с разлюбившей его невестой, и не хочет верить, что она его разлюбила» (12 марта 1898 г.).

Оказалось, что Мария Георгиевна влюбилась в незнатного грека. Мать, как только узнала об этом, тотчас удалила его с глаз вон, а дочери запретила даже мечтать о столь незнатном муже. Георгий Михайлович был упорен в своей любви и в конце концов сыграл 30 апреля 1900 года свадьбу со своей возлюбленной. С тех пор они с Константином Константиновичем стали встречаться все реже и реже.

Александр Михайлович (Сандро) был сверстником и другом детства Николая II. Он с юных лет влюбился во флот и в 1885 году был зачислен в Гвардейский экипаж, поэтому Константин Константинович, сочиняя стихи к его двадцатилетию, выбрал морскую тему:

Что корабль под всеми парусами, Гавань тихую забыв, Уносимый буйными ветрами Мчится смел и горделив В голубом потешиться просторе С прихотливою волной, — Ты стремишься в жизненное море, Увлекаемый судьбой. В добрый час! Не бойся урагана, Перед бурей не робей, Не страшись ни мели, ни тумана, Ни обманчивых зыбей! Смелым Бог владеет: полон силы, Поли отваги юной будь, Не бросай надежного кормила И держи прямее путь. Чист душой стремись неустрашимо Полон веры в подвиг свой И борись, борись неутомимо С бурной жизненной волной!

Мраморный дворец 1 апреля 1886

Другим увлечением Александра Михайловича была сестра Николая II Ксения Александровна.

«Свадьба Сандро и Ксении. Все семейство недовольно Сандро — все чего-то требует» (5 июля 1894 г.).

Александр Михайлович умел не только требовать, но и добиваться, чтобы его требования исполняли. Так, когда у него родился сын Андрей, на него возложили орден Андрея Первозванного, хоть малыш приходился только правнуком императору и по новому «Учреждению об императорской фамилии» этот орден должны были вручить ему только при совершеннолетии. Константин Константинович огорченно заметил: это «не слишком справедливо по отношению к нашим детям» (6 февраля 1897 г.).

В остальном же их пути редко пересекались, Александр Михайлович занимался торговым мореплаванием, а позже воздухоплаванием — профессиями, далекими от интересов августейшего поэта. В своих воспоминаниях, написанных на склоне лет в эмиграции, Александр Михайлович много едких слов посвятил великим князьям, но о Константине Константиновиче писал исключительно лестно.

Ни с Сергеем Михайловичем, ни с рано умершим от чахотки Алексеем Михайловичем Константин Константинович не поддерживал почти никаких отношений. Следующее же поколение великих князей из-за большой разницы в возрасте он знал весьма поверхностно — чтобы поздороваться в обществе, но отнюдь не завести задушевную беседу.

По законодательному акту об «Учреждении императорской фамилии», подписанному Павлом I 5 апреля 1797 года, все великие князья обязаны были служить царю и отечеству. Именно служить, а не только проживать баснословные капиталы, назначенные впервые все тем же Павлом I. Каждому великому князю выплачивалось ежегодно двести-триста тысяч рублей только за то, что он родился великим князем[102]. Для Дома Романовых был создан специальный департамент уделов, распоряжавшийся обширными земельными угодьями, предприятиями и другим недвижимым имуществом, а также денежными капиталами, принадлежавшими царской семье. Благодаря своей таинственности и привилегированности, департамент уделов обеспечивал Дому Романовых колоссальные доходы.[103]

Большинство придворных, да и вообще русское общество, за исключением простолюдинов, с завистью и ехидством относились к великим князьям. Их не любили за богатство, кастовую замкнутость, снобизм, легкость карьеры. Августейшее семейство, неподсудное ни закону, ни прессе — лишь людской молве, жило особенной жизнью, которую чаще всего можно было определить двумя словами: бегство от скуки.

Константин Константинович наивно полагал, что внутренний мир его кузенов схож с его, а потому они непохожи на старшее августейшее поколение. Годы показали, что он был глубоко не прав.

«Меня радует, что мы, молодежь, так близки друг к другу и так дружно живем. Глядя на отца и на дядей, я неприятно поражен их казенными отношениями. Они едва между собою видятся, между ними нет почти ничего общего, они еле друг друга знают. Неужели и мы, Митя, Петюша, Сергей, Павел, тоже со временем замкнемся каждый в свой семейный круг и наши отношения будут также натянуты?» (3 июля 1883 г.).

Чем дальше, тем больше пропасть, разделяющая великих князей.

«Сергей и Павел — милые и образованные, Митя — человек дела и добра, Георгий и Петюша — лихие и удалые, ничего не читающие, а только скромно пользующиеся жизнью и ее весельем» (30 июня 1885 г.).

«За завтраком наша молодежь сидела за особым столом. Я сел между Сергеем и Павлом. Митя поднял спор с Георгием и Петюшей. Он упрекал их за то, что они не довольно строго относятся к своим служебным обязанностям и позволяют себе еженедельно по два раза ездить на охоту. Георгий возразил, что наше положение (исключительное) разрешает нам иногда делать то, чего нельзя обыкновенным офицерам. Тут мы все напали на него с ожесточением, утверждая, что именно в нашем положении должно вдвое исправнее нести службу. Я припомнил Георгию, что он однажды выразил мне мнение, будто мог бы уже в настоящее время быть хорошим полковым командиром. Все его с места осыпали насмешками за такую самонадеянность. Далее Петюша и Георгий нападали на Митю, называя его вахмистром. После завтрака спор продолжался, к нему присоединился и Алексей, и принял нашу сторону. Тут сказалась наша Романовская кровь: Алексей, Сергей, Павел, Митя и я настаивали на том, что мы, великие Князья, должны вдвое строже прочих относиться к службе. К сожалению, Петюша за последние годы примкнул к Георгию, который заодно с Михайловичами смотрит на службу как на поприще, на котором можно извлечь для себя как можно более выгод и поскорее дослужиться до высших чинов. Они тяготятся теперешней долгой службой. Мы — настоящие Романовы — служим только ради службы, не думая о будущем» (21 ноября 1886 г.).